"Анна Дубчак. Тайна оранжевого саквояжа " - читать интересную книгу автора

Сергей поднес медальон поближе к свету и увидел на одной из золотых
круглых пластин пять латинских букв, расположенных на каких-то островках, а
на другой - те же самые буквы, но только словно отпечатавшиеся на ней
зеркально и тоже на островках, но расположенных уже иначе.
- Я ничего не понимаю, - признался Сергей. - Пять букв "BAUER" - что бы
это значило?
- Скорее всего, какое-нибудь название или фамилия.
- Думаешь, в этом есть какой-то смысл?
- Сначала я, как и ты, думал, что это просто рисунки. Но потом
прикинул, что для рисунков они уж больно страшноваты - ни тебе узоров, ни
красоты... Кроме того, не забывай, что этот медальон достался мне от матери.
А если еще учесть, что она бросила меня, потому что была чем-то обязана этим
Буффало...
- Я забыл, кто такой Буффало.
- Тот тип, которому она поручила погулять со мной и который привез меня
на свою квартиру и сказал, что моя мать знает, что ей надо делать.
- Думаешь, что она должна была что-то сделать для него, чтобы он тебя
отпустил?
- А что еще остается?
- Но ведь она ничего не сделала... кажется...
- В том-то и дело. Вот и получается: или она НЕ СМОГЛА это сделать,
оказать ему какую-то услугу, или же НЕ ЗАХОТЕЛА. Возможно, что она была
тяжело больна, знала, что умрет и поэтому поручила меня этому мужику...
Голос Соломона дрогнул, как это бывало всегда, когда он вспоминал свою
мать.
- Но ты хотя бы помнишь, кто ты и откуда? Свое настоящее имя и фамилию?
- Помню, но не собираюсь никому говорить. А вдруг моя мать жива, что
тогда? Представляешь, каково ей будет жить, если она узнает, что я жив и
здоров?
Сергей его не понимал.
- Ты меня извини, конечно, может, я что-то недопонимаю, но что дурного
случится, если она узнает о том, что ты жив и здоров?
- Ну как же ты не понимаешь? Ведь ей же станет СТЫДНО! Как она людям в
глаза смотреть будет?
Да, до такого Сергей навряд ли додумался бы. Да и вообще, он с трудом
понимал, как же действительно относится Соломон к своей матери: хочет ее
видеть или нет? Ему казалось, что за словами, которыми он хотел всем дать
понять, что ни в ком не нуждается, скрывается совершенно противоположное: он
хочет, он очень хочет, чтобы его нашли... И чтобы нашла его именно мать.
- А как тебя звали в интернате и детском доме?
- Рыжов. Миша Рыжов. Представляешь?
- Это потому, что ты рыжий?
- Дураки... - чувствовалось, что он был обижен на тех, кто наградил его
такой фамилией.
- Послушай, но ведь пять лет тому назад, когда мать твоя тебя бросила,
тебе было восемь лет, ты был взрослым пацаном. Неужели они поверили тебе,
что ты не знаешь своего имени и фамилии?
- Имя-то мое. Но вот фамилию я свою говорить не стал. Это я, наверное,
сам виноват, что меня сделали Рыжовым.
- Ну а мне-то ты можешь сказать свою настоящую фамилию?