"Анастасия Дубинина. Золото мое " - читать интересную книгу автора

Жофруа планировал, Гийом мечтал (придумывая новые истории про себя -
юного рыцаря, почти что из романов Кретьена, или из истории про Джауфре,
любовника английской королевы. Там он разъезжал на белоснежном коне без
единой черной отметины, носил почти храмовнический герб с алым крестом и
вершил высокую справедливость, и звали героя - Гилельм, как и на самом деле,
а еще его звали Блан-Каваэр, белый рыцарь, и на турнирах он уступал только
мессену Говену, племяннику короля, да еще иногда - Ланселоту.) Итак,
сентское семейство, рыцарь да нерадивый экюйе, предавалось размышлениям, а
осада шла своим чередом: умерла королева Сибилла, в войско Саладина пришло
большое подкрепление из Сирии и Месопотамии, крестоносцы познакомились с
очередным сарацинским колдовским изделием - новым греческим огнем, у маркиза
Тирского сожгли этим жидким пламенем три лучшие осадные башни; но король
надеялся, король ждал подкреплений. Короли христианских земель шли ему на
помощь, ожидались вскорости, а Гийом, как-то спустившийся с другими
оруженосцами к реке Нааман за водой, увидел выше по течению, зацепившийся за
подводную какую-то корягу, белый вздувшийся от воды труп - кажется,
сарацинский. И стремительно опорожнил обратно в реку только что набранный
котелок, морщась от легкого приступа тошноты. Вообще-то он привык к трупам,
но этот был особенно мерзкий и размокший, - не то что на поле боя, и мысль,
что вода для кашки до того, как оказаться в котелке, обтекала его вздутую
синеватую кожу и тинистые волосы, не могла порадовать Гийомову
чувствительную натуру.
А в общем жизнь под Акрой была - так себе, просто жизнь. Даже не очень
военная, по меньшей мере для народа, проводившего время в укрепленном
лагере: в осажденном Иерусалиме было куда страшнее и трудней. Пизанцы, или
франки на пизанских кораблях, то и дело дрались на море с сарацинами. На
суше иногда бывало очень голодно. Весной Гийом, давясь слезами, по приказу
дяди перерезал горло одной из вьючных лошадей (а та до последнего не верила
в человеческое предательство, и когда Гийом с Гиро, вторым оруженосцем,
приговаривая, прикручивали ее поводья вплотную к стояку частокола, она
только ласково косила бельмастым глазом и улыбалась. Лошади умеют улыбаться
и скалиться, все то, что умеют собаки, и каждый, имевший с ними дело, в этом
убежден.) Потом лошадь съели, и Гийом сначала не собирался ее есть - из
понятий старой дружбы, некогда связывавших их с гнедой клячей; но потом
все-таки ел, и пил бульон из-под вываренных кишок, и растирал слезы,
притворяясь, что плачет из-за дыма. Платить своим рыцарям король Гюи не
хотел - потому что не мог, все обещая вскорости богатую добычу, сокровища
Востока, разделенные по справедливости. Некоторые недоверчивые князья
покупали места на кораблях, и Жофруа по вечерам ворчал, натирая мазями не
хотевшие закрываться ранки от давних стрел, что не далее чем через неделю
тоже поднимется на палубу, и пропадай все пропадом...
А иногда, напротив, бывало очень сытно. Именно в тот год, в начале
лета, Гийом впервые попробовал сахар, бывший, по утверждению знатоков, слаще
меда. И знатоки оказались совершенно правы. Липкую глыбу этого сладкого льда
Гийом с Гиро, некуртуазно капая на траву слюной, облизывали с двух сторон
несколько часов кряду, а потом долго пили воду.
А потом все перевернулось с ног на голову, потому что дядю Жофруа
убили, а Гийом вместо прекрасного Пуату попал наконец в Акру - только не во
главе христианского воинства, как случилось бы с Блан-Каваэром...