"Анастасия Дубинина. Сердце трубадура " - читать интересную книгу автора

"Ха!", или "Хау!" - какой-то вроде этого непонятный звук. Еще у него были
длинные, ловкие и тонкие пальцы, и этими пальцами он умел водить смычком
роты, и перебирать дырочки на флейте, и... Впрочем, самым любимым его
инструментом оставалась маленькая, очень старая арфа, которую ему подарила
мадонна Санча, самая его добрая и, если можно так выразиться, долгая
покровительница. Конечно же, Гийом жутко огорчался, даже немножко плакал,
когда барон Раймон де Кастель Руссильонский развелся наконец с нею, со
своей старой, бесплодной и нелюбимой женой, и отдал ее, тихую, бледную и
улыбчивую, в какой-то знаменитый арагонский монастырь. Кажется, святой
Цецилии.
А может, она и сама туда ушла. После жизни с Раймоном и не такого
захочется...

- Так вот, Гийом... О чем это я? А, о том, что все по тебя всё знают.
- Как... все?.. И... что именно?
- Ну, все, кто не слепой. По крайней мере, многие. Извини, дружок, но
что можно подумать о парне, который смотрит на даму кроличьими глазками, а
она ему говорит - спойте-ка мне что-нибудь новенькое, эн Гийом, только
разве что "миленький" не прибавляет, а он ей улыбается так, что углы рта
едва на затылке не сходятся, и поет какую-нибудь муру вроде "Лишь вы одна -
похвал моих предмет, моей любви нежней и слаще нет"?
- "Верней и глубже нет", - поправил Гийом почти машинально; он
покусывал губу, преисполнясь тревожной сосредоточенности - чувства,
посещавшего его ветреную голову крайне редко.
- Ну, глубже так глубже, все одно тебе пропадать. А кто не далее чем
вчера, когда мы после большого пира пили в малом зале, поднял кубок за
госпожу?.. А кого она обняла в галерее третьего дня, после вечерни?.. А кто
ей эту дурацкую красную розу присобачил в венчик, а она так и ходит с ней
до сих пор, хотя эту засохшую дребедень выкинуть давно пора?..
- Но я же...
- Что - ты же?.. Да лучше бы ты послал герольда - трубить о твоей,
тудыть ее и растудыть, любви по всем площадям Перпиньяна, чем так... Даже
врать не умеешь, герой-возлюбленный!
Гийом поднял повинную голову, волосы ярко блестели на солнце. Вид у
него сделался до крайности несчастный.
- Так Элиас же, милый мой, я б и рад не врать!.. Я это, на самом деле,
ненавижу, врать-то... Только...
- Молчи, - друг согласно закивал. - Тоже мне, правдолюбец нашелся...
Ты Раймона знаешь! И я его, сеньора нашего, знаю, и все мы его знаем, и не
дай нам Бог его еще как-нибудь узнать. Например, узнать, каков он во гневе.
Раймон, старая задница, за свое кровное убьет и не почешется.
- Пусть бы меня - попробовал, - Гийом горделиво вздернул голову, и
Элиаса едва ли не физически перекосило: вот ведь идиот, прости Господи!
Почему, ну почему Амор этот проклятущий делает из людей столь законченных
дураков?..
- Я же рыцарь. Мне собой рисковать не страшно. Я это только из-за
нее...
- Нее! Вы только послушайте!.. Да у этой дамы зубки, как у ласки.
Такой протянешь ладонь - вмиг руки лишишься!..
- Но, но, Лучше-Всех, поосторожней...