"Елена Дубова. Психоанализ для вороны " - читать интересную книгу автора

рассыпалась по светло-зелёному паласу, и : раздался стук в дверь.
Я ринулся к двери и успел выскочить, встретив тётю Полю. Не глядя
мне в глаза, косясь на мой плащ (я так и оставался в плаще), она
вынула изпод фартука тарелку с горячей перловой кашей и заговорчески
закивала головой: мол, "дело молодое". Однако я и теперь быстро закрыл
дверь. И вовремя.
По светлому казённому паласу ярко чернели чёткие вороньи кресты.
Сама она сидела на люстре на одной лапе, скосив голову вниз, и одним
глазом зорко наблюдая за мной.
Я взял себя в руки. Разделся, вывесил на внешней стороне двери
табличку "Не стучать - дёт сеанс гипноза", закрыл дверь на ключ,
достал из дипломата свежую газету, расстелил её в темном углу кабинета
и на неё поставил пахучую кашку.
Ворона заинтересованно наблюдала за моими действиями и
удовлетворенно каркнула, когда увидела еду, но затаилась, с
подозрением следя за мной. Не глядя в её сторону, я медленно прошёл к
открытой балконной двери, и с деланным скучающим видом стал смотреть
на открывающийся ландшафт.

* * *

Мой балкон был, в некотором роде, дикий. Он выходил на пустырь, за
которым начинался лесок и речка. Даже последних домов микрорайона не
было видно. Балкон был открыт ветрам, снегам и стихиям. Сам я редко на
него выходил, - неуютно (да я и не курю, значит, не за чем). За моей
спиной послышался шорох планирующих крыльев, потом деликатное
постукивание когтей по полу, шуршание газеты, позвякивание тарелки, и,
наконец, щёлканье клювом. Вся эта возня сопровождалась покрякиванием,
покаркиванием, и всякими иными звуками, выражающими благосклонное
принятие моего угощения.
Я не оборачивался, чтобы не нарушать идиллию.
Была ещё одна причина, почему я обычно не выходил на балкон: пара
голубей свила гнездо и вывела здесь потомство. Вот и сейчас взрослые
особи улетели за провиантом, а два молодых пубертата* ходили вокруг
гнезда, они ещё не умели летать.
В минуты отдыха я любил наблюдать за птицами, было что-то
притягивающее и в то же время непознаваемое в их жизни для человека,
хотя иногда мне даже казалось, что я понимаю их язык. Вот, например,
этим летом работал я в предгорьях Кавказа, нанявшись к местному
леснику (решил подработать - на зарплату врача семью не прокормишь).
Он мне выделил делянку, и я её расчищал, живя тут же. За две недели
одиночества я перестал разговаривать даже с собой, одичал, вставал и
ложился с солнцем, словом, стал частью леса, слился с ним. Поутру я
обходил делянку, прикидывая, какие кустарники нужно срубить. Однажды
после такого обхода взялся я за топор и вижу: вокруг меня вьется
разноцветная пичужка, порхает, чирикает, крыльями машет так отчаянно,
словно хочет, чтобы я что-то понял: И как только я об этом подумал,
так и стало мне ясно, что на одном из кустарников, примеренных мною к
срубке, находится её гнездо, и, что мол, обойти его нужно. Что я и
сделал. Тогда мне этот диалог казался естественным, но рассказать о