"Николай Иванович Дубов. Колесо Фортуны (Роман) " - читать интересную книгу автора

все, без остатка, время было отдано любимому делу и не приходилось
отвлекаться на то, что называется бытом и семейной жизнью. Несложное
домашнее хозяйство вела младшая сестра Букреева, бодрая еще старушка. Ее
Аверьян Гаврилович приспособил и к работе в музее в качестве кассира и
контролера у входа, так как охотников до пустяковой кассировой зарплаты
найти было трудно. Несмотря на то, что ему уже было под семьдесят, Аверьян
Гаврилович остался по-юношески поджарым и подвижным.
Нельзя сказать, чтобы музей ломился от посетителей.
Хотя Аверьян Гаврилович безотказно - и бесплатно - проводил всюду, где
удавалось, беседы и лекции, взрослые предпочитали посещать кино, ресторан
или, на худой конец, чайную, где по вечерам чай уже не подавали. Но
Аверьян Гаврилович добился, чтобы все учителя истории окрестных школ
приводили или привозили в музей своих учеников. И это было самым важным -
детские души восприимчивее, они еще не обросли корой бытовых забот и жадно
тянулись к знаниям. В летнее время посетителей было еще меньше, во всяком
случае, не было экскурсий, и Аверьян Гаврилович без всяких командировочных
- откуда бы они взялись? - на попутных машинах, а то и пешком колесил по
округе. Он знал в ней не только каждое селение, но чуть ли не каждый дом,
неустанно искал и находил то, что, по его мнению, следовало поместить в
музее. Если удавалось - выпрашивал в дар, у хозяев-жмотов покупал, а
поскольку средств на закупку музей почти не имел, Аверьяна Гавриловича
останавливал только лимит собственной зарплаты - убежденный вегетарианец,
он считал, что им с Дусей вполне хватит овощей и картошки с приусадебного
огорода. Чтобы увеличить жалкий закупочный фонд, Аверьян Гаврилович
старался подработать. Он был мастером на все руки и в свободное время
ремонтировал для школ разного рода наглядные пособия, которые школьники с
извечным постоянством ломали или портили.
Годы, а особенно война с разного рода бюрократами наложили на лицо
Букреева явственный отпечаток. Густые брови нависли над глазами, почти
скрывая их, а возле рта прорезались горькие, с некоторым даже оттенком
сарказма, складки. Но стоило кому-нибудь проявить интерес к музейному
экспонату или любому вопросу из истории края, как лицо Аверьяна
Гавриловича совершенно преображалось: под нависшими бровями оказывались
нисколько не полинявшие, а как-то даже по-детски сияющие глаза,
саркастическая гримаса превращалась в обаятельную улыбку.
Вот так и просияло лицо Аверьяна Гавриловича, когда Толя по дороге
домой зашел в музей и со своей обычной вежливостью спросил, не может ли
товарищ директор ответить на один вопрос.
- С удовольствием, с удовольствием! Чем могу?
- Мы всей семьей живем сейчас на даче, в Ганышах.
Там стоят развалины бывшего помещичьего дома...
- Ну как же! Как же! Знаю! - подхватил Аверьян Гаврилович. - Деревянный
дом был заменен каменным в начале девятнадцатого века. А в начале
двадцатого к нему пристроили большой новый. Разграблен и сожжен в
восемнадцатом году. Все перекрытия рухнули, но коробка весьма прочная.
Могла бы еще пригодиться... Я не раз ставил вопрос об использовании. Ее
можно было бы и под дом отдыха приспособить, и под школу... А еще бы
лучше...
Тут Аверьян Гаврилович остановился, едва не выдав свою затаенную мечту
- после соответствующего ремонта разместить там музей. Мечта была