"Юлий Дубов. Теория катастроф " - читать интересную книгу автора

малиновой, Юра не стал напоминать ему, что райкомов партии больше нету, а
снова набрал Тищенко.
Тот выругался в трубку, но общаться с дедом отказался.
- Какая разница, - рассудил он. - Сколько там у него? Четыре? Продай
ему на четыре. Пусть подавится. Быстрее закончим.
- А он ко мне завтра с восемью не припрется? - шепотом спросил Юра,
отворачиваясь от клокочущего деда.
- Может, - задумчиво согласился Тищенко. - Эдакая сволочь. Он и
послезавтра может заявиться.
- С шестнадцатью?
- С шестнадцатью.
- Ну и что мне делать? Он меня за неделю по миру пустит. Мне людям
зарплату через три дня выдавать.
- Подъезжай вечером в "Прощание славянки", - пригласил Тищенко. -
Часиков в восемь. Скажешь, что ко мне. И деда возьми с собой. Обсудим.
Роскошная обстановка ресторана не усмирила взбунтовавшегося старика, а
всего лишь заставила орать злодейским шепотом, от которого собравшаяся
публика вздрагивала и оборачивалась. Пришлось перебираться в кабинет. Там
дед разошелся не на шутку. Объяснения Юры и Тищенко, что запас бумаг не
бесконечен и что продавать их ему в постоянно удваивающихся количествах нет
никакой возможности, дед отметал с порога.
- Ничего себе - рыночная экономика! - вопил он. - Ничего себе - спрос и
предложение! Это что же получается такое? Как что хорошее появляется, так
сразу опять дефицит? Так раньше хоть в райкомах для ветеранов льготы были. А
теперь что? За что советскую власть угробили? Чтобы опять дефицит был?
Произнося слово "дефицит", дед ожесточенно брызгал слюной, и видно
было, что оно ему жутко не нравится.
- Мало бумаг. Мало! - втолковывал ему мрачный и злой Тищенко. - На всех
не хватит. Понял, отец? Мы специально их собрали - малую толику - чтобы тебе
с квартирой помочь. Понял?
Но верить, что такая замечательная штука, как ежедневное удвоение
первоначального капитала, была придумана специально для него, дед
отказывался категорически. В его сбивчивом бреде все настойчивее начинала
проскакивать идея о том, что вся затея с бумагами была устроена не иначе как
властями и исключительно чтобы помочь обнищавшему за годы реформ трудовому
народу. А всякие там - и он бросал на Юру и Тищенко недобрые взгляды -
скрыли от народа правду и хотят хапнуть куш.
- Сами-то, - ехидно вопрошал дед, - сами-то? По сто тыщ небось в день
зашибаете? Долларов? А как мне - то восемь тысяч в зубы - и гуляй. Нет уж!
Вот попробуй, только попробуй, - и он грозил Юре корявым пальцем, - мне
завтра отказать. Я общественность привлеку. Я - в милицию, - вспомнил он
давешнюю угрозу.
Услышав про милицию, Тищенко рассвирепел и так грохнул по столу
начальственным кулаком, что столовые приборы взлетели в воздух и жалобно
брякнули, собравшись при приземлении в кучу.
- Ты кому милицией грозишь! - взревел он. - Ты с кем говоришь, вошь
вохровская? Ты забыл, кто я такой? Сгною, твою мать!
От неожиданного отпора дед присмирел и съежился на стуле, жалобно
заскулив. Но боевой блеск в его блеклых голубых глазках не погас.
Начались переговоры.