"Юлий Дубов. Теория катастроф " - читать интересную книгу автора

звонков, сургучные печати на дверях и перемигивание соседей - и за что, за
что! Все из-за этого выжившего из ума старого мерзавца, бесстыдно
нажившегося на пирамиде "Форума" и теперь рвущегося отхапать очередной куш.
Перед закрытыми глазами его возник жалкий, неопрятный и дурно пахнущий
старик, что-то бормочущий слюнявыми губами про божью кару за жадность и
обретший вдруг такую роковую и зловещую силу. Будто возникший из горстки
глины Голем схватил его за горло неумолимо крепнущей рукой и стал сжимать
узловатые пальцы с нестрижеными черными от въевшейся грязи ногтями,
безжалостно перекрывая дыхание. Юра вспомнил заискивающий голос старика,
дряблые щеки, в морщинах которых терялись вызывающие брезгливость мокрые
дорожки, его постоянную готовность перейти от жалобного скулежа к
агрессивному напору - и понял, что никакие соглашения и договоренности здесь
невозможны. Либо он сотрет в пыль этот призрак из лагерного прошлого,
либо... Нет, об этом даже невозможно подумать. Такого не может быть никогда!
В этой войне поражение невозможно.
Можно проиграть кому угодно. Можно проиграть тому, кто умнее. Тому, кто
богаче. Тому, кто крепче стоит. Но проиграть можно только человеку своего
круга. Этому... этому проиграть нельзя. Немыслимо. Вохровская вошь! Кто это
сказал? Тищенко! О! Так чего же он ждет!
- М-да, - только и сказал Петр Иванович, выслушав по телефону горестную
историю. - И что ты намерен делать?
Юра хотел было сказать, что намерен потребовать от Тищенко немедленно
образумить своего зарвавшегося родственника, но его остановила почудившаяся
вдруг холодноватая нотка в голосе собеседника, и он ограничился просьбой о
немедленной встрече. Сегодня же вечером. Там, где всегда.
- Сегодня не могу, - с сожалением ответил Петр Иванович. - Никак. Давай
до завтра. Заезжай ко мне в префектуру, - он пошелестел бумагами, - в
двенадцать ровно.
Но не получился у них разговор. Юра провел в кабинете Тищенко не меньше
часа, а беседа заняла никак не больше десяти минут. Постоянно звонили
телефоны, на которые Тищенко набрасывался, как ястреб, и ежеминутно влетали
растрепанные чиновники, заваливавшие хозяина кабинета пачками входящих и
исходящих. А один как пришел, так, повинуясь жесту хозяина, и остался,
рассевшись в кресле напротив Юры. Конечно же, говорить при нем о деле можно
было только туманными намеками. И единственное, о чем Юра успел попросить,
так это о звонке в местную налоговую полицию с просьбой принять и помочь.
- Слава, - сказал Тищенко в трубку, - к тебе человечек от меня
подойдет. - И подмигнул Юре. - У него просьба будет. Помоги.
А когда Юра уже уходил, проводил его словами:
- Если не будет решаться вопрос, звони в любое время.
В приемной Юра задержался около секретарши Зины. В те далекие
счастливые дни, когда оформление квартиры шло полным ходом, через Зину
проходили все документы, и Юра, в знак благодарности, пригласил Зину в
ресторан, откуда, не тратя времени, уволок в койку. С Зиной все было легко и
просто, потому что имелся муж. Сперва они встречались еженедельно, раза по
два, потом отношения стали затухать, но на нет еще не сошли.
- Какая у него программа сегодня? - спросил Юра, проникая пальцами к
укрытому косынкой плечу.
Зина подняла к Юре подведенные глаза, чуть мурлыкнула, свидетельствуя,
что принимает ласку и готова к продолжению, и ответила тихо: