"Юлий Дубов. Теория катастроф " - читать интересную книгу автора

- Понятно, - протянул Юра. - Ну и как же вы хотите за две тысячи
улучшить свои жилищные условия?
- Я подожду, - прошептал Пискунов, и на глаза его навернулись
старческие слезы. - Я подожду год. Тогда уже будет шесть тысяч. А еще через
полгода - девять. Мне хватит. Мне же много не надо. Лишь бы отдельная...
Чтобы сестра могла переехать...
Юра не был сентиментальным человеком. Но спокойно смотреть на этого
горестного старика и понимать, что тот отдает последнее и что это последнее
пойдет вовсе не на покупку мини-квартиры для него, а в карман Халамайзеру,
Юра не мог. И он уж решился было вернуть деду деньги и отговорить его от
участия в афере, как снова добралась до него приемная Тищенко.
- Тут такое дело, - с места в карьер заявил Тищенко, будто бы беседа их
и не прерывалась. - Надо помочь. Вы у него сейчас примите, как договорились.
А за бумагами "Форума" скажите, чтобы завтра пришел. С утра. А сейчас
трубочку ему дайте.
Пискунов, узнав, что сейчас с ним будут говорить, встал, поскрипывая
суставами, неторопливо накрыл пачку денег письмом из Комитета социальной
защиты, стыдливо придвинул поближе к себе, взял трубку, согнулся чуть не
вдвое и почтительно промычал:
- Слушаю вас.
Он долго слушал, попеременно останавливая взгляд то на Юре, то на
замаскированной пачке, потом еще раз произнес: "Слушаю" - и протянул трубку
Юре обратно, дав понять, что разговор закончен.
- Мне Петр Иванович сказал, чтобы я все пока у вас оставил, - сообщил
дед. - До завтра. А сегодня он хочет с вами встретиться. Переговорить. Я за
вами вечером зайду. В половине седьмого. Провожу.
В половине седьмого дед уже терся у входа в фондовый магазин.
Дождавшись Юру, он двинулся ему навстречу, протягивая вперед полиэтиленовый
пакет с чем-то круглым и тяжелым. Из сбивчивых объяснений Юра понял, что дед
с первого взгляда полюбил его как родного и хочет сделать ему ценный
подарок. Потому что такие хорошие люди встречаются очень-очень редко.
Подарок представлял собой две трехлитровые банки с помидорами, которые дед
вырастил самолично и замариновал по старинному рецепту. Дед заставил Юру
открыть пакет и рассмотреть банки тут же на улице. Каждая банка была
аккуратно завернута в газету "Труд", на крышке красовалась аккуратная
наклейка с написанной химическим карандашом датой изготовления, а внутри, в
мутном рассоле, посреди укропа, чеснока и смородиновых листьев, виднелись
удивительно одинаковые по размеру и цвету помидоры. Заметив любопытствующие
взгляды из еще не рассосавшейся очереди за бумагами "Форума" и откровенно
хамскую ухмылку водителя, Юра заторопился и запихнул деда в "Вольво".
- Прямо поедем, - сказал дед, устраивая пакет с банками на Юриных
коленях. - А потом налево. На светофоре.
Хотя внешний вид дедушки Пискунова с утра никак не изменился, к вечеру
в нем появилась какая-то уверенность в себе. Он вальяжно и неторопливо
рассказывал Юре о правильном ведении приусадебного хозяйства, похлопывал его
по колену и называл "молодым человеком", не забывая давать водителю
своевременные указания. Когда же Юра, заметив в голосе старика командные
нотки и вспомнив слова Тищенко о его ветеранстве, поинтересовался военным
прошлым, голос его спутника опять старчески задрожал, он пробормотал что-то
невнятное и сказал жалобно, что еще перед войной был вчистую комиссован, но