"Юлий Дубов. Варяги и ворюги" - читать интересную книгу автора

после презентации провести прием для участников. Посоветуйся в
ресторане при твоем отеле. Обязательно надо предусмотреть
сигары для джентльменов и скромные презенты для сопровождающих
их леди.
Сейчас, когда надо начинать действовать, очень важно
поддерживать со мной постоянную связь.
Звони.
Твой любящий отец Адольф Диц.
P.S. Мне удалось установить, что в России у нас остались
родственники. Где-то в Сибири живет твой двоюродный дедушка
Иоганн Диц. Попробуй навести справки.
А.Д.
P.P.S. Несколько слов об этом новом деле. Я разбирал архив
твоего деда и обнаружил одну любопытную вещь. Мне бы не
хотелось писать об этом в письме, но это очень интересно. Мне
кажется, у нас есть шанс сделать в России хороший бизнес. Я
сообщу тебе подробности, как только представится возможность.
Кстати, Иоганн Диц может оказаться для этого дела весьма
полезным.
А.Д.

Интерлюдия

Это очень старый литературный прием. Очень старый. Ты хочешь рассказать
историю. И для этого ты придумываешь главного героя, притаскиваешь его
откуда-нибудь со стороны, чтобы история прошла через него, увиденная свежим,
незамыленным взглядом. Так многие делали. С далеких островов во Францию
привезли наивного дикаря. Князь Мышкин приехал из Швейцарии хлопотать насчет
наследства. Люсьен де Рюбампре заявился из далекой провинции покорять Париж.
Гость из Англии, потомок великого сыщика Эраста Фандорина, занялся поисками
таинственного Алтына Толобаса. И так далее.
Вот так и Адриан Тредиллиан. Его, конечно же, нет. И никогда не было.
Это даже не Адриан Тредиллиан, а так... Тримушки Трай, придуманный Михаилом
Веллером. Дурилка картонная, литературный фантом, изобретенный для связности
повествования. И будет он, повинуясь моей воле, бродить по стране и
кабинетам, встречать таких людей и этаких, дурных и не очень, будет
стараться пристроить свои деньги, защитить на них чьи-нибудь права,
выполнить загадочное отцовское поручение и искренне удивляться, почему из
этого ни черта не выходит. И наверное, это будет довольно смешно. Потому что
мы любим клоунов. И придурки-иностранцы, ничего в нашей жизни не понимающие,
нас очень даже развлекают.
Но мне почему-то страшно. Ведь даже картонная дурилка может кое-чему
обучиться. Начнет, к примеру, говорить не на дурацком, заученном по вечерам
и в кругу семьи псевдорусском, а на нашем, растворенном в крови, языке,
втянет ноздрями ледяной воздух оренбургской степи и поймет, не приведи
Господи, кто все-таки есть подлинный герой бессмертной повести А.С. Пушкина
"Капитанская дочка".
И когда я думаю об этом, мне хочется задать ему вопрос. Скажи мне,
Адриан Тредиллиан, неужели тебе было так уж плохо в твоем американском
Нью-Йорке? Разве так уж непривлекательны стеклянные сталагмиты Манхэттена, у