"Александр Дейч. Гарри из Дюссельдорфа (о Генрихе Гейне)" - читать интересную книгу автора

По-видимому, все барское население виллы еще спало. Гарри поднялся к себе
наверх, заперся и решил не выходить, пока о нем не вспомнят. Он пробовал
писать, но дело не клеилось; читал книгу, но строки плыли, качались перед
глазами, а смысл их ускользал от него.
Шли часы... На площадке по-прежнему грустно гудела труба, пиликала
скрипка, фальшивила флейта. Наконец о Гарри все-таки вспомнили. Его
позвали в столовую, и он пошел туда с замиранием сердца. Но там не было
ничего торжественного. Дядя Соломон сидел, как обычно, в глубоком кресле,
одетый в неизменный халат ярко-шафранного цвета; на ногах его были красные
сафьяновые туфли с золотыми шариками. По двум сторонам кресла стояли два
ливрейных лакея, выполнявшие неизвестно какие обязанности. Гарри шутил про
себя, что так как дядя не силен в грамматике, то один лакей ему
подсказывает дательный, а другой - винительный падежи. Тетя Бетти
собственноручно наливала кофе в большие белые чашки, - это была традиция
дома.
Гарри сказал: "Доброе утро, дядя", удостоился похлопывания по плечу,
затем поцеловал руку тете и растерянно добавил:
- Поздравляю вас, дядя и тетя...
Но тут он услышал голос Амалии, тоже сидевшей за столом:
- Не мешало бы, кузен, поздравить и меня!
Лицо Гарри залилось краской и стало краснее, чем роза, приколотая к
халату дяди Соломона. Он пролепетал слова поздравления и поплелся в конец
столовой, где обычно сидел вместе с приживальщиками.
Совсем иначе он представлял себе встречу с Амалией в этот день. Как же
теперь вручить ей стихотворение? Как открыться ей?
День тянулся, как улитка. Приезжали какие-то люди, привозили торты,
букеты цветов, дорогие подарки. За обедом появилась молодежь. Рядом с
Лмалиеи сидел Ион Фридлендср, шутил и глупо смеялся. Гарри ждал случая,
чтобы подойти к кузине. Произошло это неожиданно. Уже вечерело, по солнце
еще медлило покинуть розовое небо. С Эльбы дул свежий ветер. Гарри шел по
боковой дорожке парка, и вдруг из-за поворота, обогнув зеленый боскет,
появилась Амалия.
Гарри бросился к ней.
- Кузина... - - сказал он. Голос его звучал глухо, руки дрожали. Он
торопливо достал свернутый лист бумаги из кармана. Амалия остановилась и
спокойно смотрела на него. - Кузина, - повторил Гарри, - я должен вам
сказать... Нет, лучше я прочту.
Он развернул большой лист бумаги и стал читать дрожащим голосом:

Твой кроток нежный взор, - а и
Готов в стенаньях изойти.
Виною ты, любовь моя,
Что эта боль ног здесь, в груди.

Амалия резко прервала его:
- Гарри, что за глупости! Я так тороплюсь. Ты ведь знаешь, сколько у
меня дел сегодня.
Гарри растерянно залепетал:
- Амалия, молю тебя, выслушай меня! Я люблю тебя...
Амалия сказала с раздражением: