"Александр Дейч. Гарри из Дюссельдорфа (о Генрихе Гейне)" - читать интересную книгу автора

напечатать их в Гамбурге. Выбор его остановился на маленькой газетке
"Гамбургский страж". Это был листок, влачивший жалкое существование и
почти не имевший читателей. Но все равно, пусть создания молодого поэта
увидят свет хоть где-нибудь! Одно обстоятельство заставило Гарри
задуматься: он не мог подписать стихи своим именем. Это действительно
могло повредить его купеческой карьере, а главное, вызвать гнев дяди,
который в последнее время вообще не очень благоволил к племяннику. Может
быть, до него дошли слухи об объяснении Гарри с Амалией...
Гарри стал придумывать себе псевдоним. Он сочинил довольно нелепую
подпись: "Си Фрейдгольд Ризснгарф", составленную из перестановки букв его
имени, фамилии и названия родного города Дюссельдорфа.
В один из февральских дней 1817 года Гарри осмелился наконец
отправиться в редакцию "Гамбургского стража". На одной из невзрачных улиц
на воротах дома висела маленькая вывеска: "Редакция газеты "Гамбургский
страж". С замиранием сердца Гарри поднялся по шаткой деревянной лесенке на
второй этаж флигелька.
Дверь была открыта, и оттуда шел нестерпимый кухонный чад. Гарри
закашлялся; из двери выглянула старуха со злым лицом:
- Вам кого?
Гарри растерялся. Неужели так выглядит редакция газеты? Он робко
объяснил, что ему надо в редакцию, и старуха без всякого почтения к
печатному слову ткнула пальцем в соседнюю дверь и проворчала:
- "В редакцию, в редакцию"... Идите туда.
Только теперь Гарри разглядел бумажку, приколотую к двери, сообщавшую,
что здесь помещается "Гамбургский страж". Гарри открыл дверь и очутился в
полутемной каморке, заваленной кипами газет и всякой рухлядью. За столом
сидел какой-то человек странного нида с большими космами волос и кривым
хищным носом, что придавало его лицу птичий облик. Возраст этого человека
было трудно определить. Он был одет в рваный коричневый сюртук, а вокруг
шеи обвивался шарф, который много лет назад мог гордиться тем, что он из
шелка.
Гарри остановился в нерешительности. В его руках дрожала свернутая
рукопись. Редактор газеты (это,ПО-ВИДИМОМУ, был он) строго посмотрел на
пришельца сквозь очки и отрывисто, лающим голосом спросил, что он принес.
- Стихи, - ответил Гейне.
Редактор протянул руку, почти выхватил из рук Гейне сверток и, не
разворачивая его, сказал:
- Чушь! Стихи-это чушь! Наши читатели хотят серьезных, трезвых слов, а
ваши соловьи, розы и лунный свет никому не нужны. Мы должны учить
читателей любви к отечеству, потому что Германия - для немцев, а все
прочие могут убираться восвояси.
Гарри был ошеломлен потоком этих бессвязных, но достаточно противных
ему слов. Между тем редактор развернул рукопись Гарри и сразу обратился к
подписи.
- Си Фрейдгольд Ризенгарф! Замечательно! - закричал он и почему-то
поднял указательный палец кверху. - Ризепгарф - это вы?
- Я, - сказал Гейне.
- Вы, наверно, потомок тевтонских рыцарей? - продолжал редактор столь
же восторженно. - Прошу садиться. - Он протянул волосатую руку Гарри и
пододвинул ему стул. - Я - Гергард Вейхардт и очень рад с вами