"Роберт Дугони. Властелин суда" - читать интересную книгу автора

водосточная труба. Глаза бы не глядели.
- Подкрепление будет здесь через минуту, - сказал Куперман.
Темноволосый улыбнулся.
- Спасибо за столь ценное сообщение, офицер. - Теперь у него никакого
выговора не было. Как не было в руках и телефона. Вместо него мужчина держал
крупнокалиберный пистолет.
Куперман стоял, не сводя глаз с дула.

3


Джосмитский Национальный парк, Калифорния

Крик раздался эхом, отлетевшим от гранитных скал, подобно стону
привидения. Слоун сел, с трудом приподнявшись в тесном, как кокон, спальном
мешке. Выпростав руку из-под стеганой ткани, он пошарил по земле, ища
прорезиненную рукоять, и вынул из чехла зазубренное лезвие в тот же миг, как
выпутался из спального мешка и с выпученными глазами поднялся на
четвереньки. В ушах стучало. Было трудно дышать.
Эхо замерло над Сьеррами, оставив после себя лишь обычные для спящей
горной местности звуки - стрекотание кузнечиков, разноголосый хор насекомых
и приглушенный шум далекого водопада. Его пробрало холодом, после чего по
спине поползли мурашки, а онемевшие члены пробудились к жизни.
Он был один. Разнесшийся эхом крик издал он сам.
Слоун бросил нож и взъерошил волосы. По мере того как глаза привыкали к
окружающей тьме, грозные тени становились деревьями и скалами, возле которых
он и разбил свой лагерь.
Сразу же после вынесения приговора он твердо решил уехать - подальше от
суда, чтобы забыться, чтобы горы, как всегда, принесли ему успокоение.
Оставив Пола Эббота в зале суда, а свой компьютер и служебный портфель на
кухонном столе в квартире, он промчался по Сан-Хоакин-вэлли с опущенными
стеклами под звуки "Рожденного скрываться" Спрингстина, несшиеся из
репродуктора; стоградусная жара смердела луком и коровьими лепешками
окрестных пастбищ. С каждой новой милей, ложившейся между ним и Эмили Скотт,
в нем росла бодрая уверенность, что он движется вперед, оставляя кошмар
позади.
Но он ошибался. Кошмар не отступал, а следовал за ним по пятам.
Мог бы и догадаться. Бодрый оптимизм его не был основан ни на фактах,
ни на разумных логических доводах, и порождало его лишь отчаяние.
Обуреваемый желанием забыться, он не захотел считаться с явным нарушением
логики, а вместо разума опираться на вымышленные факты - для опытного
судейского ошибка весьма опасная. И вот теперь огонек бодрого оптимизма в
нем мерк, оставляя после себя тлеющие угольки, а пламя гасло, подернувшись
пеплом едкого разочарования.
Боль въедалась внезапной лихорадкой, паутиной расползалась по голове.
Кошмар всегда оставлял после себя головную боль - так за молнией всегда
следует гром. Вооружившись фонарем, Слоун, спотыкаясь, брел по ковру из
сосновых игл и гальки, в котором тонули его башмаки. Свой рюкзак он подвесил
на ветку, чтобы не разворошили звери. Боль, острая как кинжал, тянула свои
щупальца, черно-белые вспышки мелькали, как огни дискотеки, застили зрение.