"Роберт Дугони. Властелин суда" - читать интересную книгу автора

собаке, от которой все равно не избавишься. Он спал с раздвинутой балконной
дверью, в которую врывался шум прибоя, и мерный шум волн, бьющихся о берег,
успокаивал, словно стук маятника на часах самой природы, напоминание о
быстротекущем времени.
Слоун выключил зажигание и, откинувшись на спинку кресла, замер.
"У вас просто талант какой-то... ведь то, что вы сделали с
присяжными..."
Слова Патриции Хансен, сказанные в зале суда, продолжали звучать в
ушах. Годы практики научили его не спешить после оглашения приговора, он и
не спешил, методично складывал свои блокноты и вещественные доказательства и
всегда старался выйти из зала заседаний последним. Он не хотел рукопожатий и
похлопываний по плечу. Ведь для семьи потерпевшего победа адвоката
противоположной стороны была как бы вторичной потерей их любимого человека,
что делало Слоуна, справедливо или нет, фигурой достаточно мрачной. Он
предпочитал покинуть зал тихо-спокойно и в одиночестве. Но мать Эмили Скотт
не дала ему такой возможности.
Когда он уже собрался уходить, Патриция Хансен все еще оставалась на
своем месте в амфитеатре - она сидела, прижимая к груди свернутую газету. Но
когда Слоун уже был в дверях, она встала и шагнула в проход.
- Миссис Хансен...
Она предостерегающе подняла руку.
- Не надо! Не смейте уверять меня в своем сочувствии! - Она произнесла
это почти шепотом, и голос ее был скорее усталым, чем раздраженным. - Вам
дела нет до моей утраты! Будь это не так, вы никогда не сделали бы того, что
сделали! - Она замолчала, но, видно, еще не выговорилась. - Ведь поступок
Карла Сэндала... Я даже могу... - Она сглотнула слезы, изо всех сил стараясь
не показывать Слоуну глубины своей скорби. - Я даже могу это понять.
Ущербный в социальном плане больной человек. Психопат. Ведь вы так его
охарактеризовали. Но его преступление бледнеет в сравнении с тем, что
сделали вы - сделали Эмили, сделали нашей семье, самому понятию правосудия!
Вы всех обвели вокруг пальца, мистер Слоун, вот что вы сделали!
- Я только исполнял свой служебный долг, миссис Хансен.
Патриция Хансен ухватилась за эти слова, как актер за удачную реплику.
- Ваш служебный долг? - издевательски протянула она, с бесконечным
презрением окинула взглядом зал, а потом опять вперилась в Слоуна своими
холодными как сталь серо-голубыми глазами. - Вы просто себя уговариваете,
мистер Слоун, и, может быть, от повторения этих слов вы в один прекрасный
день и сами в них поверите, поверите, что все в порядке! - Она раскрыла
газету, сличая стоявшего перед ней мужчину с газетным снимком. - У вас
просто талант какой-то... ведь то, что вы сделали с присяжными... Не знаю,
как вам это удалось, как вы смогли их убедить. Они ведь отказывались вам
верить! Я видела это, когда они вернулись в зал. Но вы заставили их принять
другое решение! - По ее щеке скатилась слеза, но она не вытерла ее. - Что ж,
только помните, мистер Слоун, что моя Эмили мертва и что мой внук навсегда
лишился матери. Этого вам никакими вашими словами не переиначить.
И она шлепнула ему на грудь газету. Обе руки Слоуна были заняты, и он
мог только беспомощно наблюдать, как газета упала и с плиточного пола на
него воззрилось его собственное изображение.
Череда адвокатских побед в процессах, где речь шла о насильственной
смерти, обострила у Слоуна не просто интуицию, он не подозревал, он точно