"Александр Дюма. Графиня де Шарни (ч.2)" - читать интересную книгу автора

на солнце, которое напекло ему головку, а во-вторых, его
отравили болотные испарения, и у него началась болотная
лихорадка.

- Простите меня, доктор, но я не вполне вас понимаю, -
признался Мирабо.

- Позвольте, вам не приходилось слышать о лихорадке, которую
насылают Понтийские болота? Разве вы не знаете, по крайней мере
понаслышке, о смертоносных миазмах, которые исходят из
тосканских трясин? Не читали у флорентийского поэта о смерти
Пии деи Толомеи?

- Отчего же, доктор, все это мне известно, но как светскому
человеку и поэту, а не как химику и врачу. Кабанис, когда мы
виделись с ним в последний раз, толковал мне о чем-то подобном
по поводу зала в Манеже, где мы всегда скверно себя чувствуем;
он даже утверждал, что если я во время заседания не выйду три
раза в сад Тюильри подышать свежим воздухом, то отравлюсь и
умру.

- И Кабанис был прав.

- Не могли бы вы объяснить мне, в чем тут дело, доктор? Вы бы
меня весьма этим порадовали.

- В самом деле?

- Да, я недурно знаю греческий и латынь; за четыре или пять
лет, которые я в общей сложности провел за решеткой благодаря
щепетильности отца, озабоченного общественным мнением, я
неплохо изучил античность. Используя пропадавшее втуне время, я
даже написал непристойную книгу о нравах этой самой античности,
вполне, впрочем, достоверную с ученой точки зрения. Но я
понятия не имею, каким образом можно отравиться в зале
Национального собрания, если только вас не укусит аббат Мори
или вы не прочтете листок господина Марата.

- Что же, я вам расскажу об этом; быть может, мои объяснения
покажутся несколько сложны человеку, в скромности своей
признающему, что он не слишком силен в физике и несведущ в
химии. Тем не менее постараюсь говорить как можно понятнее.

- Говорите, доктор, никогда у вас не было более любознательного
слушателя.

- Архитектор, выстроивший зал Манежа, - а архитекторы, любезный
граф, к несчастью, так же, как вы, бывают никудышными химиками,
- архитектор, выстроивший зал Манежа, не подумал о том, чтобы
провести внутренние трубы, по которым удалялся бы испорченный