"Александр Дюма. Эрминия" - читать интересную книгу автора

Той же ночью, в двенадцать часов, Эдуар вновь ступил на воздушную
дорогу, по которой шел накануне и которой должен будет пройти завтра.
Однако жизнь его становилась несколько однообразной. Не однажды уже он
отказывался от развлечений, на которые прежде, двумя неделями ранее, с
охотою согласился бы и которых теперь был вовсе не чужд, несмотря на свое
новое состояние. Он видел, что все его приятели продолжают жить той же
жизнью, которой некогда жил и он, и уж находил их более счастливыми. Первое
упоение прошло, он стал раздумывать о нелепости своего положения, и прежние
мысли о том, что с ним происходило, вернулись к нему, только более
настоятельные и отчетливые, чем вначале. По временам у него выдавался
свободный вечер, оттого что Эрминия отправлялась на бал и посвящала платьям,
цветам и танцам время, которое ежедневно должна была отдавать ему. Как
читатель уже убедился, Эдуар не был влюблен серьезно, однако рассуждал так,
как если бы был, и сердился на Эрминию за то именно, что весьма часто
доставляло немалую радость ему самому. Итак, хотя удовольствие было велико,
но тяготы огромны, и то ли оттого, что он не мог выносить ночных бдений, то
ли из-за требовательного характера Эрминии, но Эдуар заметно скучал.
Балы шли своим чередом. Эрминии очень хотелось бывать на них, и в то же
время она не желала, чтобы свободные вечера ее любовник занимал чем-либо
иным, нежели мечтаниями о ней, а поскольку в лице той женщины, которая
непременно сопровождала ее в Оперу, она имела отличную полицию, в случае,
если бы до нее дошло, что Эдуар провел ночь вне дома, она на следующий же
день устроила бы ему сцену упреков и ревности. И Эдуар чувствовал, что, чем
дальше, тем менее сносным будет становиться его положение, и малейшая
случайность сделает его с его доской постыдно смешным в глазах друзей.
Множество раз он пробовал коротать с Эрминией часы уныния, и прежде
наступавшие в его душе, но с некоторых пор участившиеся. Он устраивался у ее
ног и в течение нескольких минут пытался забыть, что она его любовница, и
вспомнить, что она могла бы быть еще и его другом; но очень скоро он
замечал, что та задушевная беседа, которой предаются люди даже самые
счастливые и которая, словно сон, дает отдохновение, совершенно неведома
девушке. Ей несвойственно было даже то сочувствие, какое имела Мари, у
которой, какой бы сумасбродкой она ни была, исчезала улыбка с розовых губок,
когда на Эдуара находила грусть. Раз двадцать уже он брал ее руки в свои и с
тем блаженством, которое испытывает всякий мужчина, когда говорит о своей
жизни, пусть безразличной для других и однообразной для него самого, он
рассказывал Эрминии о своей юности, ища в ее любви продолжение любви
материнской. Но никогда ни слова утешения не слетало с уст девушки, ее
сердце, пылкое и открытое страстям, казалось наглухо закрытым для простых
чувств.
Эдуар, пойдя на эту новую и необычную для него любовную связь, хотел
привнести в нее как можно больше поэзии; однако он вынужден был признаться
себе, что дело это неосуществимое и что он будет счастлив, если его роману с
Эрминией придет конец. Итак, случилось то, что должно было случиться: не
найдя в этой женщине ничего истинного, кроме страсти, он стал презирать ее и
думал теперь только о том, как бы разорвать связь, длившуюся от силы два
месяца.
В канун четверга на третьей неделе великого поста Эдуар, как и во все
предыдущие дни, установил доску между двумя окнами, прошел по ней, убрал,
потом вновь установил, прошел и снова убрал - и все это с видом покорности