"Александр Дюма. Катрин Блюм (Женский роман) " - читать интересную книгу автора

калитку, я быстро посмотрел назад; было так темно, что очертания волка
исчезали, лишь его глаза, подобные двум раскаленным уголькам, светились в
ночи.
Пройдя через ограду, я быстро повернул вертушку в калитке; шум, который
я произвел, испугал волка, и на мгновение он остановился, но тотчас же
неслышно перепрыгнул через ограду - я даже услышал, как снег захрустел под
его лапами, - и оказался на том же расстоянии от меня.
Я снова пошел по аллее самым прямым путем.
Я оказался на освещенном месте и вновь заметил не только эти ужасные
глаза, огненные зрачки которых пронзали темноту, но и всего волка.
По мере того, как я приближался к городу, инстинкт подсказывал волку,
что я убегу от него, и он все более и более приближался ко мне. Однако я не
слышал ни шума его шагов, ни его дыхания. Казалось, что это какое-то
фантастическое животное, призрак волка.
Однако я все время двигался вперед. Я пересек место для игры в лапту,
оказался на так называемой лесосеке - ровной, просторной открытой лужайке,
где я больше не боялся рытвин. Волк находился настолько близко, что если бы
я решил внезапно остановиться, то он мог бы коснуться мордой моих ног. У
меня возникло страстное желание топнуть ногой или хлопнуть в ладоши, или
произнести какое-нибудь ругательство, но я не осмелился. Но если бы я это
сделал, то, несомненно, он бы или убежал, или, по крайней мере, хоть бы
немного отстал.
Мне понадобилось десять минут, чтобы пересечь лужайку, и я оказался
около стены замка.
Там волк остановился. Он находился почти в 150 шагах от города. Я
продолжил свой путь, не ускоряя шага, а волк, как он уже делал раньше, сел
на землю и стал смотреть мне вслед.
Когда я отдалился от него на сто шагов, он испустил третий вой, еще
более протяжный и жалобный, чем раньше, и ему в один голос ответили
пятьдесят собак из своры герцога Бурбонского.
Слушая завывания волка, невозможно было ошибиться, что он выражает
сожаление по поводу того, что ему не удалось отхватить хоть кусочек моей
плоти.
Я не знаю, провел ли он ночь там, где остановился, но едва я уверился в
том, что он больше не следует за мной, как пустился бежать со всех ног и,
полумертвый и бледный, влетел в лавку моей матери.
Ты не знал ее, мою бедную мать, и поэтому я должен сказать тебе, что ей
было гораздо страшнее слушать то, что со мной произошло, чем мне, который
пережил все на самом деле.
Она раздела меня, заставила переодеть рубашку, согрела постель и
уложила меня, так же, как она делала это десять лет назад, затем принесла
мне в постель стакан горячего вина, и когда его тепло приятно разлилось по
всему телу и вернуло мне способность размышлять, то у меня усилились
угрызения совести по поводу того, что я не совершил ни один из этих
подвигов, которые приходили мне в голову в течение всего пути, и не сделал
ничего, чтобы попытаться освободиться от моего врага.
А сейчас, дорогое мое дитя, как настоящий рассказчик, я остановлюсь на
этом эпизоде, так как у меня нет больше никакого волнующего рассказа для
тебя. Кроме того, вступление оказалось очень долгим, даже слишком долгим для
того, каким должно быть. Поэтому среди тех историй, которые я тебе уже