"Александр Дюма. Царица Сладострастия (Собрание сочинений, Том 58) " - читать интересную книгу автора

В первый же день принц послал в город офицера-парламентера, чтобы
выяснить, где расположена ставка герцога Савойского: он хотел уберечь ее от
обстрела. Кроме того, герцог Орлеанский предлагал принцессам и сыновьям его
королевского высочества пропуска, чтобы они, не подвергаясь опасности, могли
удалиться куда им будет угодно. Король оказывал им все эти милости, желая
угодить герцогине Бургундской и не нанося при этом ущерба успеху своего
оружия и своим политическим интересам.
Герцог принял парламентера.
"Сударь, - сказал он, - передайте герцогу Орлеанскому и г-ну де
Лафейаду, что я должным образом тронут поступком вашего повелителя, короля
Франции. Но я не принимаю его предложений. Моя ставка находится везде, где
мое присутствие необходимо для защиты города; к тому же я не могу
согласиться, чтобы оберегали меня, в то время как мои подданные подвергаются
опасности. Что же касается моей матери, жены и детей, то в тот день, когда
мне будет угодно удалить их, они уедут из города, не прибегая ни к чьей
другой защите, кроме моей. Прошу вас поблагодарить от моего имени вашего
генерала, сударь".
Офицер с почтением поклонился.
"А теперь мы отправимся в церковь и возблагодарим Бога за снятие осады
с Барселоны, затем начнется небольшой праздник, и мы просим вас почтить его
своим присутствием. Потом вы сможете рассказать, что двор в Турине и под
обстрелом французских ядер все так же блестящ, как во времена своего
величия. Вы увидите местных дам, убедитесь, что они могут соперничать с
самыми красивыми женщинами на свете, и, надеюсь, вы засвидетельствуете это
перед лицом как наших друзей, так и наших врагов".
Парламентер запомнил эти гордые слова и передал их герцогу Орлеанскому
(именно от него я и узнала обо всем этом). Офицер присутствовал на
празднике, вел себя очень любезно - с той изумительной непринужденностью, с
какой французы применяются к обстоятельствам. Придворные дамы пустили в ход
все свое кокетство и самые соблазнительные улыбки; все они, без исключения,
воздали должное его галантности: они говорили, что гость должен увезти с
собой благоухание их красоты, дабы вызвать ревность у всех женщин Франции и
свести с ума всех французских сеньоров.
Неоспоримо то, что французский офицер привез оттуда рассказ о
прелестном увлечении герцога Орлеанского, который сам поведал мне о нем, не
требуя соблюдать тайну. Бедный принц, как известно, пережил немало любовных
авантюр, но ни одна из них не была столь приятной и чарующей, как эта.
Герцог горел желанием увидеть свою сестру-принцессу, которую он очень
любил. До того, как ему стали приписывать связь с собственными дочерьми,
принцессу считали его любовницей, но, может быть, ничего подобного не
происходило ни с ней, ни с другими. На принца никогда не клеветали так, как
в те времена, когда он стал регентом, хотя у него и без того было достаточно
пороков, и приписывать ему новые не было нужды.
В те времена принц был красив, совсем молод, но уже распущен, впрочем
все еще романтичен, очень умен, образован, храбр и добр; из всех потомков
Генриха IV он больше всех был похож на него, даже внешне. И лучшей похвалы,
чем такое сравнение, для него не было.
Он велел испросить у своего зятя пропуск, с тем чтобы провести денек у
принцессы Марии Анны, дал слово чести, что не будет видеть то, что ему не
положено видеть, и никого не посвятит в свой план. А для этого переоденется