"Александр Дюма. Шевалье де Мезон-Руж (Собрание сочинений, Том 24) " - читать интересную книгу автора

- Ты слышишь, спасена! - заметил Лорен. - Стало быть, она бежит от
какой-то большой опасности.
- Дорогой мой Лорен, - сказал Морис, - посмотрим правде в глаза. Это
либо добрая патриотка, либо аристократка. Если она аристократка, то мы
виноваты, что защищаем ее, если же она патриотка, то охранять ее - наш долг.
- Прости, друг мой, но твоя логика просто абсурдна, как бы я ни
досадовал на Аристотеля. Ты похож на того, кто говорит:
Ирис украла разум мой
И мудрость требует в придачу.
- Послушай, Лорен, - сказал Морис, - хватит Дора, Парни, Жанти-Бернара,
умоляю тебя. Поговорим серьезно: ты мне скажешь пароль или нет?
- То есть, Морис, ты вынуждаешь меня пожертвовать долгом ради друга или
пожертвовать другом ради долга. Однако, боюсь, Морис, что долг превыше
всего.
- Дорогой мой, решай вопрос в пользу долга или друга. Но, прошу тебя
именем Неба, решай немедленно.
- Ты не будешь злоупотреблять паролем? - Обещаю.
- Этого недостаточно. Поклянись.
- Чем?
- Поклянись на алтаре отечества.
Лорен снял шляпу, повернул ее кокардой к Морису, и Тот, считая такое
самым обычным делом, вполне серьезно принес требуемую клятву на
импровизированном алтаре.
- А теперь я скажу тебе пароль: "Галлия и Лютеция". Может быть, кто-то
вроде меня и скажет вместо "Лютеция" - "Лукреция", не обращай внимания, оба
слова римские.
- Гражданка, - сказал Морис, - теперь я к вашим услугам. Спасибо,
Лорен!
- Счастливого пути, - ответил тот, вновь надевая алтарь отечества на
голову.
И, верный своим анакреонтическим вкусам, он ушел, напевая:

Отныне ты, Элеонора,
Знакома с прелестью греха;
Желала ты его, испуганно-тиха,
И, наслаждаясь им, ты все его страшилась.
Чем он пугал тебя, скажи на милость?..

[Э.Парни, "Завтра" ("Эротические стихи", I, 1)]


III

УЛИЦА ФОССЕ-СЕН-ВИКТОР

Морис, оставшись наедине с молодой женщиной, на какое-то мгновение
почувствовал себя смущенным. Опасение оказаться обманутым, притягательность
этой чудесной красоты, смутные угрызения, терзавшие его чистую совесть
восторженного республиканца, боролись в нем, когда он собирался предложить
руку своей спутнице.