"Александр Дюма. Парижские могикане (Части 3 и 4) " - читать интересную книгу автора

клерикалов и г-на де Пейроне.
Среди тех, кто всеми силами способствовал будущему смещению кабинета
министров, находился и граф Эрбель. Он открыто выступал как против
республиканцев, так и против иезуитов, но особенно люто ненавидел якобинцев
и священников.
Он принадлежал, как Лафайет и Мунье, к партии, называвшейся в 1789 году
конституционной, и начал понимать преимущества парламентского правления; по
примеру г-на де Лабурдоне он видел счастье Франции в союзе Хартии и
законности и считал их настолько нераздельными, что выступал против Хартии
без законности и против законности без Хартии.
Вот почему новый закон против печати показался генералу Эрбелю
насильственным и абсурдным; ему казалось, что закон направлен скорее против
свободы, чем против распущенности печати.
Он так и подскочил, когда г-н де Салабери, начавший дискуссию, заявил,
что печать - единственная казнь, которую Моисей забыл наслать на египтян, и
едва не вызвал на дуэль г-на де Пейроне, который рассмеялся, вопреки своему
обыкновению, услышав эту сомнительную остроту уважаемого депутата. Итак,
генерал Эрбель (его родовое имя Куртене - старинное и одно из самых
прославленных имен Франции: род Куртене не уступает в знатности самому
королю!), будучи по своему происхождению, склонностям и воспитанию человеком
Сен-Жерменского предместья, в то же время по скептическому и насмешливому
складу своего ума мог быть причислен к школе вольтерьянцев и, так сказать, к
современной философской школе, потому что был лишен каких бы то ни было
предрассудков.
Как мы уже сказали, только иезуиты и якобинцы обладали исключительной
привилегией приводить генерала в ярость.
Да, довольно странный сплав противоречий представлял собой генерал
Эрбель!
Мы приглашаем читателей последовать за нами к генералу и понаблюдать
его в домашней обстановке. Ему суждено сыграть если не главную, то уж, во
всяком случае, немаловажную роль в нашем романе, и будет не лишним
рассказать о нем поподробнее.
Как мы уже упоминали, действие происходит в предпоследний день
масленицы. Выйдя с заседания Палаты в четыре часа, генерал только что
возвратился в свой особняк на улице Варенн.
Он прилег на козетку и раскрыл том ин-кварто с золотым обрезом, в
красном сафьяновом переплете. Генерал хмурился: то ли его возбуждало чтение,
то ли ему не давало сосредоточиться внутреннее беспокойство.
Не отрываясь от книги, он потянулся к столику, нащупал колокольчик и
позвонил.
При звуке колокольчика он просветлел лицом, по его губам пробежала
довольная улыбка; он захлопнул книгу, заложив ее большим пальцем, поднял
глаза к потолку и проговорил вслух:
- Да, после Гомера Вергилий - величайший в мире поэт... Да!
Словно убеждая самого себя, он прибавил:
- Чем больше я читаю его стихи, тем они кажутся мне гармоничнее.
Слегка покачивая головой в такт стихам, он воспроизвел по памяти
несколько строк из "Буколик".
- После этого пусть кто-нибудь при мне попробует расхваливать каких-то
Ламартинов или Гюго, этих мечтателей и метафизиков!