"Александр Дюма. Актея (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

мере того как они поднимались, расстилавшийся перед ними вид становился все
пространнее. Наконец, добравшись до самой высокой точки холма, Актея
остановилась под шелковицей и прислонилась к ее стволу, чтобы перевести
дыхание.
- Вот мы и пришли, - сказала она Луцию. - Что ты скажешь об этом виде?
Не правда ли, он не уступает тому, что открывается из Неаполя?
Римлянин не ответил; он подошел к ней, обхватил рукой толстую ветвь
шелковицы и, вместо того чтобы взглянуть на открывшийся перед ним вид,
устремил на Актею глаза, горевшие такой страстью, что девушка, чувствуя, как
краснеет, поспешила заговорить, чтобы скрыть волнение.
- Погляди туда, на восток, - продолжала она, - и, хотя уже начинаются
сумерки, вон там ты увидишь крепость Афин, похожую на белую точку, и
Сунийский мыс, что вырисовывается на лазури волн будто наконечник копья;
ближе к нам, в Саронийском заливе, вон тот остров в виде подковы - это
Саламин, где сражался Эсхил и где Ксеркс потерпел поражение; там, внизу,
ближе к югу в направлении Коринфа и приблизительно в двух сотнях стадиев
отсюда, - Немея и лес, где Геракл убил льва, чью шкуру он потом носил в
память о своей победе; там, вдали, у подножия горной цепи, замыкающей
горизонт - Эпидавр, любезный Эскулапу; за Эпидавром - Аргос, родина царя
царей. На западе, в потоках золота от заходящего солнца, за плодородными
равнинами Сикиона, за голубой полоской моря, на небосклоне виднеются, словно
два завитка дыма, Сама и Итака - видишь их? А теперь повернись спиной к
Коринфу и погляди на север: справа от нас - гора Киферон, где бросили на
погибель новорожденного Эдипа; налево - Левктры, где Эпаминонд разбил
лакедемонян; прямо напротив нас - Платеи, где Аристид и Павсаний победили
персов; а там, посредине и на оконечности горной цепи, тянущейся от Аттики
до Этолии, - Геликон, заросший соснами, миртами и лаврами, и Парнас с его
двумя заснеженными вершинами, а между ними бьет Кастальский ключ, получивший
от муз способность наделять поэтическим даром тех, кто пьет его воду.
- Да, - сказал Луций, - твоя страна - край великих воспоминаний;
прискорбно, что не все его дети хранят эти воспоминания столь же
благоговейно, как ты; но утешься: если Греция уже не царица мира по силе, то
она все еще остается ею по красоте, и эта царственная власть - самая кроткая
и самая могущественная из всех.
Актея поднесла руку к покрывалу, но Луций удержал ее. Коринфянка
вздрогнула, но все же не решилась отнять руку: будто пелена застлала ей
глаза, и, чувствуя, что колени у нее слабеют, она оперлась о ствол
шелковицы.
Был тот восхитительный час, когда день угас, а ночь еще не наступила;
сумерки, разлившиеся по всей восточной части горизонта, объяли Архипелаг и
Аттику; а с противоположной стороны пламенеющие волны Ионического моря и
золотые облака на небе, казалось, отделяло друг от друга лишь солнце -
подобное громадному раскаленному щиту, вышедшему из кузнечного горна, оно
погрузило в воду нижний край. Город еще гудел вдалеке словно улей; но на
равнине и в горах все звуки постепенно затихали; порой со стороны Киферона
доносилась пронзительная песня пастуха или с Саронийского или Крисейского
залива долетал крик матроса, тащившего свою лодку на берег. В траве запели
ночные насекомые, а тысячи светляков в теплом вечернем воздухе сияли, как
искры в невидимом очаге. Чувствовалось, что природа, утомленная дневными
трудами, понемногу погружается в сон и что через несколько мгновений все