"Александр Дюма. Предсказание (Собрание сочинений, Том 37) " - читать интересную книгу автора

- Ко мне, Роберт! - воскликнул молодой человек, почувствовавший, что
не в состоянии сопротивляться толпе и что за всем этим шутовством стоит
смерть.
- В воду разбойника! - завопили женщины, одержимые как в ненависти,
так и в любви.
- Защищайся, Медард! - второй раз крикнул иностранец и обнажил
шпагу, - защищайся, я здесь!
И нанося клинком удары плашмя направо и налево, он разгонял толпу: его
удары накатывались на нее со склона, точно лавина. Но настал момент, когда
толпа оказалась до того плотной, что, если бы даже она пожелала
расступиться, это было бы ей не под силу: она выдерживала удары, рыча от
боли, но не расступалась. Перестав рычать от боли, толпа стала рычать от
бешенства.
Новоприбывший (акцент выдавал в нем шотландца) беспрерывно наносил
удары, но не продвинулся вперед - точнее, продвинулся совсем незначительно -
и увидел, что его друга сбросят в воду еще до того, как ему удастся до него
добраться. Бедняга Медард очутился в окружении примерно двадцати крестьян и
пяти или шести лодочников. Он пускал в ход руки, лягался, кусался, но с
каждым мигом оказывался все ближе и ближе к обрыву.
Шотландец слышал только эти крики, все приближавшиеся к воде. Сам он не
кричал, а издавал некое подобие львиного рыка, как только обрушивал на
чью-то голову клинок или эфес шпаги. Вдруг крики стали еще громче, затем
настала тишина, потом послышался всплеск упавшего в воду тяжелого тела.
- Ах, разбойники! Ах, убийцы! Ах, душегубы! - воскликнул молодой
человек, пытаясь пробиться к реке, чтобы спасти друга или погибнуть вместе с
ним.
Но это было невозможно: перед ним оказалась стена из живых тел,
крепкая, как гранит. Обессилев, он вынужден был отступить, скрипя зубами, с
пеной на губах, с залитым потом лицом. Он отступил на гребень откоса, выше
собравшейся у обрыва толпы, чтобы увидеть, не покажется ли из воды голова
несчастного Медарда. И там, на гребне откоса, опершись на шпагу, видя, что
на поверхности воды никто не появился, он бросил взгляд на собравшуюся внизу
взбесившуюся чернь, с отвращением разглядывая эту человеческую свору.
Стоя в одиночестве, бледный, в черном костюме, он выглядел словно
ангел-истребитель, сложивший на мгновение крылья. Но этого мгновения
оказалось довольно, чтобы ярость, клокотавшая в его груди, подобно лаве в
недрах вулкана, вскипев, прорвалась сквозь губы:
- Вы все разбойники! - вскричал он. - Вы все убийцы, вы все подлецы,
лишенные совести и чести! Вас собралось сорок человек, чтобы убить, сбросить
в воду и утопить несчастного юношу, не причинившего вам никакого зла.
Вызываю вас всех на бой! Вас сорок, выходите, и я вас всех убью, всех до
одного, по очереди, как собак, а вы и есть собаки!
Крестьяне, буржуа и школяры, к кому и было адресовано это приглашение
умереть, не обнаружили готовности положиться на случай и рискнуть схватиться
холодным оружием с человеком, блистательно продемонстрировавшим свое умение
обращаться со шпагой. И как только шотландец это понял, он с презрением
вложил свою шпагу в ножны.
- Все вы не только трусливые негодяи, но и презренные мерзавцы, -
продолжал он, обводя рукой стоящую внизу толпу, - однако я отомщу за эту
смерть не таким ничтожествам, как вы, ибо вы даже недостойны встретиться со