"Сара Дюнан. На грани" - читать интересную книгу автора

более живой. Она привлекла внимание Анны еще при первой ее прогулке по
городу. Позднее Анну потянуло вернуться, чтобы узнать цену, но жгучее солнце
загнало к тому времени город в послеполуденную сиесту, и рассмотреть
табличку с ценой, плашмя лежащую на стеклянной полке, можно бьшо только
через витринное стекло. Похоже было, что стоит лошадка 60 тысяч лир, что
даже при самом хорошем обменном курсе - а курс здесь был хорошим - означало
свыше двадцати фунтов. Для подарка ребенку дороговато. Впрочем, увлечение
Лили лошадьми было уже не совсем детским - к каждому новому пополнению
коллекции она относилась трепетно и с благоговением, скорее как к предмету
поклонения, чем как к игрушке, чья участь - быть сломанной. Анна так и
видела то место на полке, где будет гордо выситься это украшение коллекции,
пока его, вместе с его собратьями, не спустят вниз для ежедневной прогулки
по ковру в спальне и дальше - в простор холла.
Лили за игрой. Она мысленно любовалась картиной, которая, наряду с
массой других, всегда была с ней, в ее сердце. Даже теперь, когда, по
замыслу, она должна была вкусить одиночества, Лили продолжала вторгаться в
ее сознание, Разве я не самое главное в твоей жизни? Как же ты могла
вообразить мир без меня? Вся ее внутренняя жизнь была настолько захвачена
дочерью, что временами она сомневалась, что сможет когда-нибудь вместить
туда что-нибудь другое или кого-нибудь еще. Нельзя сказать, что это
причиняло ей страдание - с рождения Лили времени на страдания у нее не
оставалось, недовольна она была скорее самой собой. Что частично и объясняло
это путешествие во Флоренцию - исполнение давнего и настойчивого желания,
хитрый маневр, план возрождения.
И долгое время здесь она наслаждалась пьянящей тишиной уединения. Она
ходила и ходила без устали, до мозолей, впечатывая этот город в свои
подошвы, а изысканная красота его еще усугублялась сладким вкусом общения
лишь с самой собой. Будь рядом Лили, она теребила бы ее за руку и за душу,
требуя еды и развлечений, теперь же, в полном одиночестве, она могла часами
питаться лишь воздухом и своими фантазиями. Она всегда была хорошей
путешественницей, а сейчас поняла, что представляет собой эталон
туристки-одиночки. Она восхищалась былым, знакомясь с ним через искусство
прошлого, восхищалась настоящим, которое просматривалось в стиле окружающей
жизни, и при этом она не общалась ни с кем, кроме портье отеля и случайного
официанта, и если последнее обстоятельство и приносило ей разочарование, она
не позволяла себе это ощутить. Предположение, что она уехала из дома ради
приключений (хотя, возможно, так оно и было), являлось чересчур грубым. И
тем не менее она осознавала, что, если путешествие это было своего рода
паломничеством к истокам, в прошлое, она отыскала в нем драгоценный след той
жизнерадостной девушки, что бродила здесь вместо нее двадцать лет назад.
Воспоминание о той, другой Анне, легкой на ногу, кокетливой сумасбродке,
оказалось горше, чем можно было ожидать. Она не могла определить природу
этого чувства - просто ли тоскует она о юности или нее испытывает нечто
иное, более глубокое. Точно так же и с мыслью о возвращении - она не
понимала, удручает ее эта мысль или же успокаивает. К тому последнему утру в
лавке она уже оставила всякие попытки это понять.
Зайдя туда вновь, она обнаружила в лавке народ - туристы мешались там с
местной публикой. Взяв в руки лошадку, она проверила цифры, проставленные
аккуратным мелким почерком на табличке, прицепленной к лошадиному копыту.
Шестерка при этом оказалась восьмеркой, что приблизило цену уже к тридцати