"М.Дунтау, Г.Цуркин. Церебровизор (Сборник "Дорога в сто парсеков")" - читать интересную книгу автора

по улицам, оглядываясь, поднимая голову, чтобы проследить за пролетающим
самолетом?
Профессор тихо подошел к инженеру и встал у него за плечами.
- И сколько же займет времени это ваше испытание... на крупных
животных? - спросил он.
- Думаю, с полгода, - спокойно ответил инженер.
- Милейший Сергей Васильевич! Вряд ли собака сможет помочь нам в
корректировке и настройке прибора. Собачий лай расшифровать невозможно.
Нужен человек! Ведь не убьет же его этим мизерным током!
Инженер оторвался от схемы и положил паяльник на рогульку.
- Осторожность, Иван Михайлович, не помешает. Еще неизвестно, на какой
дозе тока мы остановимся. Могут быть и серьезные неудачи.
- В радиотехнике, конечно, я смыслю немного, - ответил профессор, - но
думаю, что большой беды не будет, если часть токов попадет на соседние
центры. Человек лишь заговорит чепуху - и только. Напрасно, голубчик, меня
пугаете, - голос профессора стал мягким и ласковым. Он сел в кресло и
опустил ладони ему на колени. - Вот, батенька. Посредством чувств человек
составляет суждение об окружающем его мире. Прежде всего он видит что-то,
потом слышит, касается рукой, ощупывает, нюхает. И все это гамма его
ощущений. Человек, лишенный чувств, похож на здание, у которого наглухо
забиты окна и двери. Внутри такого здания стоит вечная тьма. Однажды после
войны я попал в приют слепо-глухонемых. Так вот. Туда же приехали артисты
и устроили им концерт. Посреди зала стоял рояль, и великолепный пианист
играл Шопена. И, понимаете, они, слепоглухонемые, слушали эту музыку. Но
как! Они держались за рояль руками, прижимались к нему лбами и
подбородками.
- Это страшно, Иван Михайлович!
- Нет, почему же? Трогательно, пожалуй. Но я еще не кончил. Повели этих
слепо-глухонемых как-то в баню, и один из них отстал и потерялся. Но
вечером все-таки пришел. Вы спросите, каким образом он нашел приют?
Отвечаю его же словами: по запаху. Каждый дом пахнет по-своему.
- Этого не простишь себе, Иван Михайлович! - Инженер от волнения встал
и потер лоб рукой. - Наглухо запертые люди! А какого исполинского труда им
стоит постигать то, что так доступно нам, зрячим!
- Так вот, милейший Сергей Васильевич. Давайте-ка начнем испытания
аппарата прямо на людях. Попробуем аппарат сначала на себе. Ей-богу, не
очень это опасно. Но какая радость придет к слепым, если в тьму их мозга
вдруг ворвется тонкий луч солнца, влетит воробей или протянется теплая
человеческая рука!
- Хорошо, - согласился инженер. - Дайте недельку, чтобы я смог грубо
отрегулировать компенсаторы на собаке. А череп ей тоже придется взломать.
Но клянусь, Иван Михайлович, это будет последняя.
- Да бросьте вы сантименты, батенька мой! - ответил профессор,
расхаживая по лаборатории еще быстрее обычного. - У вас повышенная нервная
возбудимость. Отдыхать надо, да некогда.
Вечером, когда профессор уже ушел, инженер вдруг услышал нетерпеливое
дыхание за своей спиной. Он оглянулся и увидел сконфуженное лицо Миши.
- Ну, Мишель, теперь скоро. - Инженер понимал нетерпение лаборанта: с
ним жили старушка мать и взрослая сестра, ослепшая в детстве после оспы.
- Сестра интересуется, Сергей Васильевич. Рассказать ей я толком не