"Вячеслав Евгеньевич Дурненков. В черном-черном городе " - читать интересную книгу автора Наташа . Дядя Петя, мы ведь уже отказались.
Дима . Дядя Петя, а почему у вас тень без кепки? Петр . А... как это, бог с вами, ребятки, вон она, кепка-то, на тениной голове. Дима . Я пошутил. Валентина . Вы, ребяты, над дядей Петей не смейтесь, он хоть и неграмотный, а всю войну прошел и ордена имеет. Наташа . Мы не смеемся, мы ему помочь хотим. Раиса . Это как же? Дима . А вот так. Дядя Петя... Петр . А? Дима . Расскажи им про это? Петр . А ты откуда про это? Дима . Оттуда. Наташа . Тебе сразу легче станет. Вот увидишь. Ну, не будь трусишкой? Петр встает, подходит к краю сцены. Он растерян и подавлен. Освещение гаснет, Петр стоит в кругу света. Петр. В 72-ом я почувствовал, что больше не могу жить. Я ничем не болел, хозяйство было налажено, родился Колька, все было хорошо и надежно. Но жить я уже не мог. Тогда-то я и решил поехать к святым местам, мне было уже за тридцать, то есть время, когда понимаешь, что святые места ничем не отличаются от несвятых, те же щелястые заборы, те же крики ребятишек, купающихся в местной полувысохшой речонке со смешным названием. Святое лицо ветру и присесть на поросший конским щавелем пригорок, и за этим ничего не последует. Я исколесил свою и соседнюю области и ничего подобного не встретил, везде меня сопровождало ощущение, что свою жизнь я уже прожил и мои руки обвязаны цветными полотенцами, а рот наполнен стеклярусом. Я не мог разговаривать с людьми, им еще предстояло жить, подставляя рот под капли дождя, который казался мне кислотным. На автовокзале в райцентре я встретил человека, похожего на моего отца, которого я помнил смутно, но которого не забуду. Он купил мне билет на автобус и подарил свою кепку. Когда автобус остановился, я пошел по какой-то кривой улице, которая вывела меня к небольшой площади, на которой находились собор XVIII века, универмаг, библиотека и кинотеатр. Я стоял и рассматривал трещины на плавящемся от жары асфальте, вдруг все завертелось у меня перед глазами и я упал. Очнулся я в тенистом городском парке на детских качелях. Какое-то время я не мог видеть, предметы расплывались, но самые таинственные перемены произошли со звуками, они как будто слились в один мультипликационный звукоряд, словно сотни Чебурашек разом жаловались на свою судьбу. В голове проносились картины, какие-то чернильные пятна, похожие на фигуры животных и людей, трава и осколки бутылок перед заброшенным кинотеатром, солнце, которое никак не может закатиться, упруго отталкиваясь от горизонта. Я стал чувствовать свои руки, они казались мне слабыми, что-то забывшими, но легкими, словно в суставах жил весенний ветер, впервые за тридцать с чем-то лет я попытался вздохнуть и это у меня получилось. - Ну покатался и хватит, - сказал отец и подхватил меня за подмышки. |
|
|