"Вячеслав Евгеньевич Дурненков. В черном-черном городе " - читать интересную книгу автора

неожиданности меня парализовало, сверкнуло молния и я увидела большого
человека скрученного из конфетных золотушек, я не помню сколько стояли мы с
ним разделенные оконным стеклом, потом он исчез. Утром я побежала на задний
двор и сделала то, что забыла в прошлый раз - воткнула щепку в холмик. Оля
стала поправляться, лучше есть, стала гораздо общительнее, со всеми, кроме
меня. Мы как-то сторонились друг друга, словно между нами было нечто такое,
что бывает иногда между взрослыми женщинами, выросшими вместе и пожелавшими
никогда не видеться. Потом сестра уехала. Когда ночью идет ливень, я
закрываю уши ладонями.
Утром в дубовой бочке наполненной дождевой водой, я всегда нахожу
маленького человечка скрученного из конфетных бумажек. Я хороню их на
заднем дворе.
Наташа . Вот такое стихотворение.
Валентина . Это про что же, деточка?
Дима . Это про предчувствия.
Валентина . А я ничего не поняла, видать, совсем дурой стала. А че это
за предчувствия?
Наташа . Это то, что волнует кровь.
Валентина . А это как?
Дима . Каком кверху.
Валентина . Э? и не стыдно над бабушкой-то смеяться?
Наташа . Мы не смеемся, мы помочь хотим. Расскажи им про это?
Валентина . А откуда вы про это знаете?
Дима . Оттуда.

Валентина подходит к краю сцены. Она растеряна и подавлена.

Валентина. Это случилось, когда Гагарин полетел в космос. В воздухе
было что-то такое, что казалось еще немного и все станут хорошими и
добрыми. Ночью я выходила и смотрела на звезды, а они смотрели на меня,
между нами установился какой-то незримый контакт. Ненастным октябрьским
вечером я стала слышать космические голоса. Они называли меня "Валентына".
Валентына, говорили они не корми поросят щавелем, у них от этого понос,
Валентына пора подвязать яблони. У меня не было мужа и голоса заменили мне
семью, они всегда были рядом, советовали, отговаривали от дурных поступков,
утешали и наставляли на правильный космический путь. Так мы и перезимовали,
а по весне голоса исчезли, моя жизнь стала казаться мне кистеперой
латимерией, выжившей, но неспособной жить. Я стала разговаривать сама с
собой, но это было не то. Утрата была тяжелой.
В нашей стране сменился президент, соседи купили цветной телевизор,
Райкин Колька поступил в сельхозинститут, а я жила, будто стегозавр,
неповоротливо и тяжело, волоча за собой хвост, усеянный шипами
воспоминаний.
Осенью я пошла в лес собирать грибы, обратно решила идти через старую
проселочную дорогу, темнота сгущалась, я остановилась, чтобы подтянуть
косынку.
"Валентына, не оборачивайся, беги!", - раздался у меня в голове голос.
"Ой, появились, мои родные", - я не могла сдержать слезы.
"Валентына, мать твою, беги!!!", - голоса так кричали у меня в голове,
что на мгновение я потеряла зрение. "Беги!!!". Я бросила лукошко и