"Н.А.Дурова. Угол" - читать интересную книгу автора

Наконец все уладилось. Фетинья, сказав Маше, чтоб она перестала
бросаться из угла в угол, просила старую женщину отворить двери и пригласить
подходящую толпу войти к ней.
- Это все мои знакомые, добрая женщина, скажи им, пожалуйста, что
девица Федулова здесь у тебя.
Хозяйка, начавшая понимать, что расцвеченная Маша не такая великая
особа, как ей было показалось, шла уже к дверям, чтоб исполнить приказания
молодой гостьи своей, но, услыша последние слова, вдруг остановилась:
- Девица Федулова! Неужели дочь Федота Федуловича?.. Неужели!.. О,
судьбы божьи! Судьбы неисповедимые!.. - Старуха забыла, о чем просила ее
Фетинья; она подошла к ней ближе, смотрела на нее и протирала глаза, на
которых беспрестанно навертывались слезы: Так это ты, мой цветок прекрасный!
Моя лебедь пышная! Как это я, старуха глупая, не узнала тебя? Фетиньюшка,
ангелочек мой, какая же ты красавица стала!.. Сядь, моя матушка! Сядь, мое
сокровище ненаглядное!.. И ты пришла сюда! Ко мне! Ты отыскала меня! А я-то
думаю, вот пришли нанимать угол мой. Ха, ха, ха, милочка ты моя!
Восклицания старухи, ее слезы, ножные наименования, какие давала она
Фетинье, привели эту последнюю в величайшее изумление; но удивляться
некогда, требовать объяснения также, потому что вот входит почтенная
Катерина Ивановна одна (граф имел благоразумие уступить настоянию своего
друга и не пошел за надзирательницей). Вид ее пасмурен, она смотрит на
Фетинью, можно было бы сказать - укоризненно, если б ее маленькие, серые,
чуть видные из-за щек глаза способны были выражать какую-нибудь мысль или
чувство; итак, она смотрит просто, как смотрит обыкновенно. Но ведь Фетинья
знает, что она не права, что надзирательница может досадовать и что хотя
взор ее устремлен на нее бессмысленно и стекловидно, однако ж устремлен для
того, чтобы выразить неудовольствие.
- Извини меня, милая мамушка, - говорит ей ласково юная воспитанница
ее, обнимая своими маленькими, деликатными ручками огромную, тучную массу
плеч и груди Катерины Ивановны, - извини, что я зашла сюда тихонько от тебя.
Мне до смерти хотелось знать и видеть, что такое "угол", а ты бы ведь не
позволила идти, если б я попросилась у тебя. Не сердись же, добрая моя
Катинька.
Толстая рука Катиньки обвилась около стройного стана милой, ласкающейся
девицы; она прижала ее легонько к себе:
- Ну, ну! так уже и быть! Что сделано, не воротишь! Да в другой раз,
милушка, не ходи, ради бога, в такие места... Девица молодая, красивая,
богатая, воспитанная и ходит бог знает где, одна или, что еще хуже, как
одна, вот с этою вертопрашкою... видишь, как расцветилась!
Говоря это, надзирательница, или, приличнее назвать, мамушка Фетиньи,
подходила к дверям, держа ее за руку; но старуха, молчавшая в продолжение
этого переговора, теперь заступила им дорогу.
- Взгляните же на меня, матушка Катерина Ивановна! Так не уходят от
старых знакомых... А вас тотчас узнала я, диво, что вы-то меня как будто не
признаете; уж когда бог привел вас опять в мой угол, так посидите у меня с
минутку, дайте поглядеть на себя!.. Ну садись же, садись, Катя! Полно
смотреть-то на меня как на чудо, я все та же, давняя хозяйка твоя, мещанка
Степанида Прохоровна; садитесь, мои голубушки сизые, дайте моим старым
глазам порадоваться на вас в последние... ведь уж скоро... - Старуха не
договорила, она отерла слезы, усадила почти насильно Катерину Ивановну,