"Марина и Сергей Дяченко. Волчья сыть" - читать интересную книгу автора

не получив объяснения, бросались бежать, и некоторые из них оставались в
живых.
Стиснув зубы, Кими подавил позыв к немедленному бегству. Жестом велел
первогодкам замереть - и прислушался, вскинув к плечу самострел. Наверное,
новобранцы решили, что он тренирует их, или хочет испытать, или просто
форсит; краем глаза Кими увидел, что долговязый не спешит выпустить изо
рта недожеванную травинку. Все маячки, сколько мог видеть глаз, были в
исправности, вращались флюгерами на остриях мачт, а значит, ни заставе, ни
дозору ничего не угрожало... Никакие рвы, никакие частоколы, никакие пушки
не удержат волков так надежно, как способны удержать их круглые жестяные
воронки, испускающие понятный волкам сигнал тревоги. Так говорил дед. Так
объясняли детям в школе. Это самое вдалбливали новобранцам в учебке.
Волновалась под ветром трава. Кими буквально фиэически ощущал, как из-под
защитной вони комбинезона вытекает наружу его собственный запах. Вытекает
и расплывается над полем.
- Уходим, - сказал он кончиками губ. Кругом... марш. Травинка выпала изо
рта долговязого; первогодки сперва попятились, потом одновременно
развернулись и припустили по тропинке назад. На мгновение Кими представил,
как они возвращаются на заставу, перепуганные, в потных комбинезонах, и
докладывают, что их командир испугался собственной тени, и как полчаса
спустя возвращается Кими, желая провалиться сквозь землю, но все еще
цепляясь за остатки гордости. Долговязый вырвался вперед. Тот, что пониже,
отстал, споткнулся, закинул за спину мешающий на бегу самострел. Ветер
взметнул две волны - справа и слева от тропинки. Через мгновение в небо
взмыли серые тени. Долговязый успел вскрикнуть. Тот, что пониже, ничего не
успел - голова его легко отделилась от туловища, которое все еще бежало,
закинув за спину самострел. Мгновение спустя до уха Кими долетел негромкий
хруст. Через секунду на месте Киминых подчиненных лежало два окровавленных
мешка; серые звери споро и, кажется, чуть брезгливо обдирали с тел
смердящие комбинезоны.
Ни один самострел так и не успел выстрелить.
Кими стоял, выставив перед собой оружие. В полной тишине - стих даже ветер
- поскрипывали на мачтах маячки да трещала раздираемая ткань.
- Нам не страшен серый волк! - пел когда-то дедушка, подбрасывая
маленького Кими к потолку. - Нам не страшен серый волк, мы границу на
защелк...
Дедушка умер два года назад. Не сводя глаз с занятых своим делом волков,
Кими отступил на шаг. Губы его тряслись - от обиды.
Он так верил в изобретение своего деда. Дед предал его. Волки должны
бояться маячков; ЭТИ - не боятся. Они высились перед ним - серые туши
маячили над верхушками травы. Кими казалось, что под брюхом самого
высокого волка он мог бы пройти, не пригибаясь; круглые мускулистые лапы
вызывали в памяти деревянные сваи, не которых стоял дом Киминой бабушки.
Волки жрали его товарищей, они, кажется, вовсе не замечали Кими; он сделал
еще один шаг назад, и тогда зверь, что был ближе, поднял морду. У него
были внимательные, совсем не злые глаза. Ты куда, говорил укоризненный
взгляд. Погоди, мы еще не закончили... Кими обмер; волк вернулся к
трапезе. Ветер гонял над полем запахи пыльцы и крови; Кими снова отступил
- и снова встретился с волком глазами. Древний страх, первобытный ужас
сладкой жертвы перед лицом голодного хищника нахлынул - и до обидного