"Марина и Сергей Дяченко. Крыло" - читать интересную книгу автора

Тогда он подумал, что если он знает ее имя - это дает ему определенные права.
Более того - он ЗНАЕТ, с чего начать разговор...
Он улыбнулся.
В ящике письменного стола полным-полно было бумаги - и разлинованных тетрадок,
и отдельных желтых листов, и белых мелованных, и даже несколько тонких
пергаментных листиков...
Егор неторопливо, тщательно загнул уголок разлинованного листа. Потом второй;
потом повторил ту же процедуру с новыми уголками; крылья должны были идеально
соответствовать друг другу, а потому Егор не спешил и старался все делать очень
аккуратно.
Отогнул закрылки.
Для пробы пустил самолетик вдоль комнаты - получилось хорошо.
С трудом, помогая себе пластмассовой гимнастической палкой, вытащил самолет из
дальнего угла, куда тот завалился. Выкатился на балкон; было двенадцать часов
дня, из восточной подворотни тянуло порывисто и влажно, из южной - слабо, но
постоянно, солнце скрывалось за облаками и не могло внести в игру ветров хоть
сколько-нибудь ощутимую лепту...
Егор послюнил палец, дождался, пока ветер, по его ощущениям, ослабеет, и
пустил самолетик в неверный воздух перевернутого колодца.
Самолетик пролетел несколько метров по прямой, потом нырнул в воздушную яму,
кувыркнулся в воздухе; чудом вышел из штопора, встал на крыло и полетел прочь,
потихоньку снижаясь, пока и не скрылся на чьем-то балконе, чьем-то постороннем,
пыльном, увешанном линялыми пеленками балконе...
Второй самолетик долетел до самого дня колодца и лег на разлинованный
"классиками" асфальт.
Лето заканчивалось.
Девочка готовилась к школе; облокотившись о перила, Егор смотрел, как она
вертится перед зеркалом в коротеньком форменном платьице. Вероятно, она очень
выросла за лето; вероятно, именно об этом ей сказала появившаяся из кухни мама.
Девочка вздохнула и принялась стаскивать платьице через голову; тоненькая майка
задралась, и Егор, прежде наблюдавший в свой бинокль за совершенно взрослыми
людьми и повидавший немало интересного и запретного, невольно вздрогнул.
И опустил глаза.
Ему по-прежнему хотелось смотреть, даже больше, чем когда-либо: его жгло
любопытство, и даже не совсем любопытство, а какое-то новое, не менее жгучее
желание; вместе с тем он откуда-то знал, что, если он не отвернется сейчас -
потеряет право шепотом называть ее по имени...
А ведь в последнее время это было его любимым развлечением - засыпая, шептать
в темноту, будто окликая: "Аля!"...
Он стал вырезать из газет прогноз погоды на завтра. Его интересовали не
температура и не облачность, а только сила и направление ветра.
Впрочем, он скоро понял, что и температура, и облачность, и даже влажность
вносят свою лепту в устройство розы ветров. Она снилась ему - исполинский,
грозной красоты цветок, заполняющий пространство ветрами-лепестками. Егор не раз
смотрел, как теряются воробьи, попадая в завихрения воздушных струй. Как бьются
уносимые ветром бабочки...
Он придумывал все новые устройства стабилизаторов, но все его изобретения
отказывались работать на практике, и крылья шлепались на чужие балконы, на крыши
машин, на асфальт.
Вечером тридцать первого августа девочка долго стояла на балконе, и Егор