"Владимир Яковлевич Дягилев. Змея и чаша " - читать интересную книгу авторавниз.
Штукин издает звук, похожий на рычание, и снова опускает голову. Будто назло ему, все чаще стучат сапоги. - Товарищ слушатель, почему вы спите? - слышится горячий шепот над самым ухом. Штукин тяжело поднимается, моргает. - Почему вы спите, я спрашиваю? - повторяет Шим и, разглядев дневального, добавляет с горечью: - Это вы, Штукин? - Не отрицаю. - Штукин снимает очки и начинает протирать их носовым платком. - Вероятно, военная служба не по мне. Начальник курса вздыхает и молча смотрит на Штукина. - Я не стану вас наказывать, - произносит он наконец. - Вы поняли свою ошибку. Но, - быстро добавляет Шим, - не думайте, что я делаю вам поблажку. Я просто надеюсь на вашу сознательность. - Благодарю, - кивает Штукин. - Сознательности у меня достаточно. Но, к сожалению, сон - враг сознания. Сон, как известно, относится к процессу торможения... - Отставить, - трясет бородкой Шим. - Слушаю! - неожиданно гаркает Штукин. Шим машет руками: - Тихо!.. Подъема не было. Штукин косится на старенькие настольные часы: - Ровно шесть. Разрешите будить? - Да, да, - разрешает начальник курса и исчезает. Штукин идет по коридору и со всей злостью невыспавшегося человека орет: В комнатах поднимается невообразимый шум. Слушатели, толкаясь, спешат одеться, бранясь, разыскивают перепутанные за ночь сапоги. Бегут к умывальникам. На весь этаж две умывальные комнаты. Над раковинами уже успели склониться счастливцы. Остальные, урывая мгновения, хватают горсть воды и плещут себе на лицо. Возле коптящей лампешки дневального несколько человек пристроились бриться. На лестнице слышны короткие удары сапожных щеток. Все нервничают, боятся опоздать в строй. На ходу застилают нары. На ходу застегиваются. Хватают шинели с вешалок и - вниз. - Выходи строиться! Утреннюю поверку проводит сам начальник курса. Обходит строй, освещая каждого фонариком с головы до ног. - Товарищ Гроссман, вы опять не почистили сапоги. - Шо такое? Я занимался этой манипуляцией. - Не лгите! Вы встали на полторы минуты позже остальных... - То так. Картина верная, - невозмутимо соглашается Гроссман. - Но позвольте поведать вам мое горе. - Тут голос слушателя дрогнул, он замолчал. Шим сделал шаг вперед, сочувственно наклонил голову. - В этот день, кошмарный день тринадцатого марта, - Гроссман сделал паузу, - умерла моя бабушка. Слова его покрывает хохот. Смеются так, что собаки в соседних дворах начинают испуганно лаять. |
|
|