"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

и не оказать нужной помощи. Опасения Ивана Владимировича подтвердил диагноз:
"центральная пневмония". Доклад сестры о тяжелом состоянии больного никак не
вязался с диагнозом. Иван Владимирович видел на своем веку сотни
"центральных пневмоний", и все это было не то, о чем рассказала сестра.
Может быть, она ошиблась, преувеличила? Нет, Ирина Петровна - опытная
сестра. Иван Владимирович верил ей, как себе.
Интуицией, "...надцатым" чувством, как он сам любил говорить, Иван
Владимирович понял, что с больным что-то не совсем обычное.
Он встал, почти бесшумно прошелся по кабинету. На ковре, наискосок от
стола к часам, была вытоптана серая дорожка - Иван Владимирович любил ходить
в минуты раздумья.
Сейчас он думал о том, как ему поступить. Положиться на молодого врача?
Правда, Голубев способный человек: хорошо подготовлен, любознателен, легко
схватывает и усваивает все на лету, за спиной у него опыт войны и факультет
Военно-медицинской академии. И все же Иван Владимирович испытывал чувство
беспокойства, которое, он знал, не даст ему уснуть.
Быстро переодевшись, он вызвал санитарную машину и вышел из кабинета.
[516] Ирина Петровна не удивилась приходу начальника. За пятнадцать лет
работы он приходил по ее звонку не раз. Но сегодня он был почему-то не в
духе, Пришел в отделение и сразу же заворчал:
- Что это у вас так ужасно дверь хлопает?
А дверь всегда немножко хлопала, и ничего ужасного в этом не было.
- И в кабинете еще не убрали. Грязь...
А в кабинете всегда убирали утром, до прихода начальника.
Ирина Петровна молчала. Зачем оправдываться, если у старика плохое
настроение? По привычке она помогла ему завязать халат и повела в сто
седьмую палату.
Аллочка, завидев начальника, встала и торопливо спрятала локоны под
косынку.
Сухачев дышал кислородом. Он полулежал в постели, откинув голову на
подушки. Свет синей лампочки падал на него сверху, отчего лицо казалось
особенно бледным, а золотистые брови - зеленоватыми.
Песков сел на табурет, услужливо подставленный нянечкой, взял руку
больного.
Сухачев открыл глаза, вздрогнул. Перед ним сидел белый старик - белые
волосы, белые брови, белый халат и глаза тоже белые, бесцветные. Он
покашливал и что-то бурчал себе под нос. Сухачев весь сжался, насторожился,
стал выжидать. Но белый старик не произнес ни одного слова, не сделал ни
одного жеста, и это успокоило Сухачева. Он пришел в себя и понял, что это -
доктор.
Начался осмотр. Он был мучительным и неприятным для Сухачева. И руки у
этого доктора были острые, костлявые. Сухачев терпел, крепился. "Значит, мне
и в самом деле плохо, - думал он. - Иначе бы не пришел этот белый старик".
Песков долго его крутил, несколько раз заставлял садиться, поворачивал
то на один, то на другой бок, вставал на колени и слушал не трубкой, а
просто ухом. Сухачев близко видел это ухо - большое, покрытое белыми
волосками.
Окончив осмотр, белый старик похлопал Сухачева по плечу и тяжело
поднялся с колен.
В этот момент в палату, распахнув дверь, вошел молодой доктор с