"Феликс Дымов. Авария" - читать интересную книгу автора

Арсен внезапно осознал, что стоит перед широким приземистым дотом с
незрячими бойницами и тонким налетом мха по бетонному козырьку. У ж как
там оно получалось, но он ясно различал надписи внутри дота. На осклизлой
стене виднелось процарапанное острым: "Мы из Архангельска. 1966". Ниже, не
под строчкой, а в толще бетона, словно утонув в нем, торопливым огрызком
химического карандаша: "Осталось 3 патрона. Вася Цыбин". От дота с
неодушевленной правильностью стелились во все стороны щупальца взлетных
дорожек, глубоко врезанные в тело земли как нити капронового невода на
обнаженном, со вздутыми мускулами человеческом торсе. По дорожкам,
животами в руль, мчались на крылатых винтороллерах десятки Громовых - мимо
вставшей на цыпочки древовидной конопли, мимо березок-тройняшек, мимо
исхудалой женской руки, которая оползала по осклизлой стене, впиваясь в
бетон побелевшими ногтями: неровные светлые крапинки на них почти пропали,
лишь кое-где едва угадывались. "К счастью, - подумал Арсен. - Говорят,
ногти цветут - к счастью..."
Блики черного солнца протиснулись под потолком, серыми полотнищами
выстроили невесомые тени. Грустное и неподвижное, неслось навстречу
прозрачное Ольгино лицо. Тяжелые зеленые волосы слегка шевелились - как
пугливые листья на ветру.
Арсен сделал шаг вперед, чтобы подхватить женщину. Он прекрасно осознавал,
что Ольга давно умерла, что эта женщина, зябко кутающаяся в длинный, до
земли, балахон, просто выдумка, удар взбесившегося воображения. Но ока
вполне реально потянулась к нему.
- Ты очень сильно просил меня. Вот я и пришла.
Он не взял ее временно оживленных рук, отшатнулся. Всеми чувствами, не
поверившими зрению, он хорошо представлял себе, что именно за эти годы
могло от нее остаться... Она укоризненно вздохнула:
- Ты всегда твердо знал, когда и что надо делать.
Арсен глянул на ее ноги. Прямо сквозь балахон. Как во сне. И увидел босые,
зябко потирающие один другой корни. На одном из них снеговым пятнышком
застрял белый клочок облака.
...В Никитском Ботаническом саду, среди араукарий и бородатого тисса Ольга
тосковала по тихим северным полянам, где колючий для взгляда вереск
выстилает подступы к березам и валунам. Она хваталась за простертые к ней
руки агав - и натыкалась на толстокожие, равнодушные, глянцево-жирные
листья. Врачи прописали ей юг, а она карабкалась в горы, бросалась в
щедрые травы альпийского луга - и не могла отыскать среди пышных
труднопроизносимых рододендронов щемяще-неприметные, такие пушистые на
слух горечавку, яснотку, кровохлебку, чьи названия сами просились на язык
и, произнесенные, оставляли во рту вкус песетой радости и детства...
Ольга мужественно переносила море и пальмы. И все же таяла на глазах -
взвинченная и всепрощающая. Это было особенно больно в ней. И
обезоруживало. Только однажды она не упрекнула, нет, - просто между прочим
обронила:
- Зачем ты привез меня к этим фикусам? Здешнему лесу плевать на человека.
Он за меня не заступится.
И, высвободив ногу из больничного шлепанца, потерла ее о другую движением
неуловимо-обыденным и в то же время самым-самым своим...
Арсен в обратном порядке повел глаза от босых корней к Ольгиному лицу, к
зеленым с проседью волосам. И это лицо, живые нити волос показались ему