"Феликс Дымов. Ищу себя" - читать интересную книгу автора

Феликс Яковлевич Дымов

Ищу себя


Анатолий Сергеевич Билун выпал из кровати не потому, что вообще беспокойно
спал по ночам, а потому, что во сне в этот раз зачем-то прыгал с берега в
воду. Берег был высокий, обрывистый - каким-то образом в голых гранитных
скалах узнавался кусочек Верхнеисетского водохранилища. Теперь, лежа возле
кровати, Анатолий Сергеевич не мог вспомнить сна, по крайней мере, той его
части, которая перенесла его из ленинградской квартиры на Урал. Остальное
застряло в памяти ясно, четко, будто и вправду он только что брел по улице
среди двухэтажных домов - кирпичный низ, деревянный верх, потом, теснимый
рюкзаками, штурмовал с туристами вагон пригородной стрелы; не зная слов,
подпевал в вагоне честной компании; вслед за кем-то неожиданно для себя
выскочил на незнакомой станции в темноту; готовил на равных с ребятами
костер, благо никто ни о чем не спрашивал. Но в два или три часа ночи
опять подступила боль, колупнула позвоночник, толчками поднялась к горлу,
сгорбила тело. Подавив вопль, Билун ушел на берег, торопливо сбросил
одежду - торопясь не столько от того, что не хватало дыхания, сколько
чтобы таким вот бессмысленным действием поскорее отвлечь, отвлечь, отвлечь
себя от сковывающей тело боли. Стараясь не морщиться, он осторожно
подвинулся к краю обрыва, оттолкнулся и вниз головой полетел во мрак.
До этого момента, совпавшего во времени с пробуждением, Анатолий Сергеевич
добежал мысленно без труда. И проснулся явно не от боли, а от
затянувшегося падения, ощутимо помня два его завершения: легкий удар об
пол в Ленинграде - и второй через долю секунды близ Свердловска о
расступившуюся волну. Сон будто бы продолжался наяву. Точнее, продолжался
наполовину: за окном под ветром бился фонарь, раскачивая в пятне света
наборный растрескавшийся паркет и застекленный низ книжного стеллажа, а
Анатолий Сергеевич, царапая грудью твердый пыльный пол, плыл под звездами,
слегка загребая брассом и отфыркивая от губ огуречно свежую воду Исети.
Мышцы терпели двойное бремя биотоков, совмещая покой и движение. И сколько
Анатолий Сергеевич ни вертелся на ковре, в нем не исчезало ощущение жутко
холодной струи, которая случайно ожгла на повороте левую руку: от локтя до
плеча рука покрылась "гусиной кожей".
Билун поднялся. Сел на кровать. Взглянул на лепной потолок, куда
отбрасывали световой зайчик часы. Четверть второго ночи в Ленинграде точно
соответствовали той живой действительности сна, которая отметила боль по
свердловскому времени между двумя и тремя часами. Анатолий Сергеевич
решил, что слишком много думает о нелепой причуде физиологии. Так недолго
и до вещих снов докатиться! А потому заставил себя лечь на правый бок,
повернуться к стене. Течение Исети сразу же подхватило его, закачало,
понесло к берегу, и он постепенно заснул. Впрочем, без излишней
уверенности: обе яви текли в нем параллельно, он просыпался и засыпал и не
мог похвастаться, что до утра по-настоящему отдохнул - сон повторялся с
прерванного места, стоило чуть-чуть задремать. Из ленинградской яви Билун
проваливался в жизнь, тоже хорошо ему знакомую, синхронную, логически
устойчивую, из которой хоть и выскакивал сразу, но все же с остатками тихо
гаснущего, едва ощущаемого второго бытия. В эти моменты он улавливал даже,