"Феликс Дымов. Горький напиток 'Сезом'" - читать интересную книгу автора

каждый брикет там, за матово-туманными стенками кабины, которые за четверть
часа пути меняют цвет от жемчужного до густо-фиолетового-от цвета Земли до
цвета Космоса. Сегодня мы едем долго. А может, это только кажется: Веник
опять нудит.
...В тот вечер Лида поднялась ко мне после тихого застолья в семенном
кругу. Мы назвали это свадебным путешествием. Она ненавидела Космос,
боялась пустоты, боялась пыли, будто... будто мышей. Но я так любил ее, так
настаивал, что она бросила наконец свою генетику, окончила краткосрочные
курсы аэрологов и в один прекрасный, ставший вскоре несчастным день
поменяла проникновенно-жаркую отзывчивость мутантных плантаций тюльпанов на
стылую, вечно фиолетовую настороженность мезоспутника.
В тот вечер после тихого семейного застолья и пятнадцатиминутного
свадебного путешествия в гравиподъемнике Лида поднялась ко мне впервые...
Я сую ладонь в электронный замок. Руки окоченели, дверь открывается
после короткой задержки. Пропускаю Веника вперед, вхожу следом. На диване с
ногами возлежит Бась. При виде Веника брови его выстраиваются удивленными
домиками.
Чуткий все же у меня братец! Кто бы кроме него догадался, что сегодня
меня надо стеречь? А Бась догадался. И не поленился притащиться на спутник,
сибарит! И теперь сосредоточенно грызет козинаки, доставая их двумя
перстами из бумажного кулька, лишь на миг повернув голову кивнуть гостю.
Веник потрясен уютом и тишиной. Встрепанный, размякший, восторженный,
бродит он по квартире и беспрерывно ахает.
Меня опять мучит жажда. Раскрываю шкафчик синтезатора, колдую над
клавишами. В точности как два часа назад в "Одуванчике". Во мне еще живет
мелодия чужого счастья. Она движет моими пальцами и отливается в три
симпатичных стаканчика. Хорошо, я догадался попробовать сам прежде, чем
предложить гостям. Он оказался невообразимо горек-напиток "Сезам". Смахнув
стаканы в зев раковины, я сотворил взамен три ломтя арбуза.
- Да, а где же Лида?-вдруг спохватывается Веник.
- Ешь, ешь козинаки, вкусно! -Бась сует ему под нос кулек.
Мне совсем расхотелось пить. Выкатываюсь в коридор. Оттуда - в дальнюю
комнату. Здесь всё по-прежнему.
И все полно Лидой. Как тогда, шесть лет назад, когда она на минутку
оторвалась от моих губ:
- Постой, я все же аэролог. Надо сбегать снять показания.
- Потом, потом...-- нетерпеливо возразил я, вновь принимаясь целовать
ее сонные нерасцелованные губы... Глаза... Виски... Шею... Все ниже и ниже
в ворот расстегнутого платья. Мы сидели на краю постели. Мне передавался
бьющий Лиду мелкий озноб.
- Не спеши, ладно?-задыхаясь, выговорила она. И отодвинулась. Моя рука
соскользнула на ее холодное колено, пупырчатое и шершавое от страха. Я
исступленно повел ладонь выше по бедру.
- Нет-нет, я все же сбегаю, не обижайся!- Она рывком высвободилась,
запахнула платье на груди, стиснула в кулак обе половинки ворота.- Я
мигом...
И оставила меня одного на краю ожидания, тревожного, натянутого и
ломкого, как перед криком кукушки в морозном лесу.
Приборы у нас дистанционные. К ним вовсе не обязательно бегать на
свидания. Но я добр. Я нечеловечески добр. Я понимаю: Лида просто боится