"Борис Дышленко. Что говорит профессор" - читать интересную книгу автора

немедленно сообщить, - но, повторяю, спешного никогда не было, и потому
записи всегда прослушивались за предыдущий день. Они же по своему ритму
(не по содержанию, конечно) всегда были одинаковы, так что прослушивать
можно было выборочно.
Наибольшей речевой активности профессор достигал после вечерней
прогулки. Придя домой и раздевшись, он наливал себе что-то в стакан и
садился в кресло (мы слышали его уютный скрип), затем раздавался его
вздох, серия незначительных звуков, которыми всегда сопровождается не
только действие, но и безделье: щелчок гипотетической зажигалки, стук не
менее гипотетической передвигаемой по столу пепельницы, более или менее
громкое покашливание и прочее, после чего начинался монолог, временами
сопровождаемый отчетливым стрекотом машинки. Собственно, это лишь условно
можно было назвать монологом, просто потому, что профессор был один и
говорил как бы сам с собой, - на самом деле это были диалоги и даже
коротенькие пьески, разыгрываемые в лицах и, кроме того, сопровождавшиеся
ремарками, занимавшими иногда многие десятки метров пленки, так как эти
ремарки включали в себя не только фон, на котором совершалось действие, но
и само действие, и рассуждения автора, и вообще это была проза. И мы были
редкими счастливчиками, которым повезло наблюдать настоящий творческий
процесс, причем на всех его стадиях.
Когда он повторял одну и ту же фразу по многу раз, варьируя и
"обкатывая" ее, и мы слышали, как с каждым повторением она становится все
более осязаемой и емкой, все более завершенной в своем внутреннем ритме,
пока она не садилась на место так точно, что ее уже ничем было не
вытащить; слышали, как реплики в диалогах все прочней и прочней сцепляются
каждым своим словом, малейшим смысловым оттенком, или, наоборот,
отчуждаются до абсолютного несоответствия, что поначалу казалось нам
нелепостью, но потом мы научились находить смысл в полном его отсутствии,
так же, как бездействие может оказаться хорошо рассчитанным действием, и
наоборот, результатом бешеной активности может явиться нуль. Да, мы все
лучше понимали профессора, и теперь мы, наверное, самые благодарные его
читатели, и из его произведений мы знаем даже те, которые никто никогда не
прочтет.
Но и помимо прослушивания мы аккуратно, не попадаясь ему на глаза,
"пасли" профессора во время его утренних и вечерних выходов, передавая его
с рук на руки, меняясь шляпами, кепками и плащами; то следуя за ним по
другой стороне, то срезая угол проходным двором, чтобы перехватить его на
перпендикулярной улице, - словом, мы вели игру по всем правилам. Вот тогда
мы для эксперимента и поменяли булочную с парикмахерской местами, и если
шутка не очень удалась, то это только оттого, что профессор был достойным
партнером, вернее, оттого, что он сразу занял верную позицию. И мы не
ожидали от нашей игры немедленного результата, напротив, целью игры как
раз и было предупреждение возможного результата.
Пока мы раскачивались, изучали его биографию и вели наружное
наблюдение, - а он тем временем жил все так же уединенно, никуда не ходил
и у себя никого не принимал, а телефонные разговоры, если случались, были
самые незначительные, и его абонентов мы тоже потом проверили, - в общем,
за это время вышла его новая книга, на этот раз сборник статей. Поскольку
никто из нас ничего в этом не понимал - ведь мы только экстрасенсы, - нам
пришлось обратиться к его коллегам, психологам и социологам, поскольку