"Борис Дышленко. Созвездие близнецов (Окончание следует)" - читать интересную книгу автора

что-то нужно еще. Но, как бы там ни было, и те и другие работы висели в
салоне: на одной стене висели зигзаги, а с противоположной стены на них
смотрели глаза. Ко всем одинаково добрая, но очень бледная девушка Нина
развешивает по голым стенам квартиры глаза и зигзаги и еще какие-то картины,
а стены все равно остаются голыми - бывают такие стены. Но не для украшения
стен или, как стали теперь говорить просвещенные люди, не для организации
пространства развешивает Нина подаренные ей картины, а единственно для
служения искусству. Для служения искусству печатает она на машинке и
угодившие в салон стихи. По ночам в неуютном, вагонном воздухе салона
повисает поэтический стрекот машинки и одна за другой ложатся ровные
строчки, лезет из каретки исписанный лист, сохраняя все, кроме почерка: и
разбивку строки, и особенности правописания, и орфографические ошибки поэта.
И в награду за труд бескорыстная девушка берет себе второй экземпляр, первый
отдавая поэту. А вторые экземпляры она укладывает в аккуратные папочки с
надписью "Дело" и папочки бережно хранит.
Увы, далеко не всегда происходят здесь литературные чтения с обширной
программой, даже напротив, довольно-таки редко. Чаще просто собираются у
радушной хозяйки к жиденькому чайку, к разговору. Темы же разнообразны.
Здесь можно услышать глубокомысленное замечание о том, что Достоевский -
так, а Дос-Пасос поглубже; мнение о том, что если писатель Пневков дал
публично в Союзе писателей поэту Пневицкому в морду, то правильно сделал;
сообщение о том, что Сухов-Переросток устроился сторожем; заявление о том,
что "никаких компромиссов с бездарностью", и просто о том о сем можно
услышать или, уж говоря языком более строгим и современным, получить
информацию за чашкой бледного чая у бледной девочки Нины. Но дело не в этом,
дело в том, что Коля в это время писал.
Коля вообще очень много писал, а последнее время - все время. Нет, он
тоже бывал в салоне, не часто, но появлялся. Привел его как-то в салон его
друг Александр Антонович, о котором - потом; потом Коля и сам, бывало, туда
заходил, но потом... Потом уже не было времени. Из многих, казалось бы,
случайных открытий складывалась, похоже, новая, почему-то никому до сих пор
не пришедшая в голову живописная концепция, обещавшая воплотиться, - страшно
подумать! - но постепенно Коля пришел к выводу, что из этих отдельных
открытий, сложившихся в закономерную логическую систему, возникает метод.
Так, во всяком случае, Коле казалось. Он мог ошибаться, конечно, но, как бы
то ни было, ему предстояло много работы и он наметил уже большой цикл
картин, так что теперь Коля, не прекращая, писал. Теперь по утрам, встав,
отряхнувшись и умывшись над раковиной в полутемной общественной кухне, он
выпивал несколько стаканов крепкого чая и садился за работу; в три часа дня
выпивал несколько стаканов чая с батоном, за чаем работал; вечером приходила
Ляля, смотрела, как Коля работает. Странно, но свои успехи в работе
(вдохновение, а в общем-то, просто подъем) Коля почему-то связывал с Лялей.
Может быть, он в этом был и не прав, а может быть, прав. Но и о Ляле -
потом, а пока что Коля писал.

2

Голая электрическая лампочка, свисавшая на длинном беленом шнуре,
освещала холст на тяжелом, заляпанном краской мольберте, Колю в кресле на
колесах, и отбрасывала на пол сложного рисунка тень. Крупный, черный,