"Томас Б.Дью. Карманный рай" - читать интересную книгу автора

равно был какой-то усталый вид. В жестах окружающих чувствовалась какая-то
вялость, а на всем, что вы видели или чего касались, лежала пыль усталости.
Я достаточно быстро отыскал багаж и куда больше времени потерял, чтобы
получить подтверждение, что мне забронирован номер в отеле "Амбассадор". К
тому времени, когда я сел в машину и пустился в долгий и утомительный путь
до города, часы показывали уже пять (семь по чикагскому времени), значит я
не спал больше двадцати часов. В отеле я заполнил регистрационную карточку,
поднялся в номер и проспал до двух часов пополудни. Зато когда проснулся,
вовсю сияло солнце и постепенно все начинало походить на Калифорнию, какой
она сохранилась в моих воспоминаниях.
Заказав завтрак в номер, я попытался, хотя и безуспешно, связаться с
местной конторой Бернарда Рейнхарта. Еще до того, как завтрак принесли, я
получил телеграмму из Чикаго. Она была от Донована.
"Если Дона Рейнхарт и исчезла, то у нас на неё ничего нет".
Это совпадало с тем, что говорил Бернард Рейнхарт: бесполезно пускать
по её следам полицию. Тем не менее я предпочел иметь письменное
подтверждение.
Вместе с легким завтраком мне принесли "Лос-Анжелес Таймс", и я
пробежал её всю, жадно поглощая ветчину, яичницу и райские яблочки. В
новостях не оказалось ничего, что могло мне как-нибудь помочь, но и ничего
такого, что могло бы удивить. Четыре месяца - довольно большой срок,
особенно когда за это время не поступает никаких сообщений об исчезнувшем.
Какое-то время я внимательно изучал фотографию Доны Рейнхарт, потом
сунул её в карман и снова попытался связаться с Бернардом Рейнхартом. На
этот раз ответила девушка, но всего лишь дежурная телефонистка. Она приняла
мое сообщение и сказала, что не знает, когда мистер Рейнхарт сможет мне
позвонить. Меня раздражало, что никак не удается с ним связаться; в то же
время я прекрасно понимал, что мне ещё совершенно нечего ему сообщить, и
что может пройти немало времени, прежде чем такая возможность появится.
По адресу, который он мне дал, оказался обветшалый деревянный дом
постройки двадцатых годов. Стоял он в узком переулке в квартале Венеция.
Вся улица, застроенная такими же халупами, плавно спускалась к пляжу, где
заканчивалась широкой эспланадой.
На песке лицом к улице стоял небольшой павильон, в его тени укрывалось
несколько скамеек, расставленных полукругом вокруг какого-то каменного
возвышения. Все это огораживала кучка очень высоких пальм, образовавших
своеобразную демаркационную линию. В павильоне одиноко восседала женщина,
закутанная в шаль. Повернувшись спиной к морю, она внимательно изучала
улицу. Женщина сидела совершенно неподвижно, словно тоже была частью
декорации.
Я поднялся на веранду старого обшарпанного дома. С дюжину парней и
девушек либо сидели на полу, либо стояли, прислонившись к стене, и негромко
разговаривали. При моем появлении все умолкли. У парней были такие же
длинные волосы, как у девушек, и когда они молчали, различить их было
нелегко.
Дверь была открыта; сразу видно, что здесь сдавались комнаты. Я
безуспешно поискал табличку с фамилиями жильцов. На двери был звонок, я
нажал кнопку - никакого эффекта. Я заглянул внутрь, увидел узкую крутую
лестницу, повернулся спиной к молодым людям на веранде и вошел. Едва я
переступил порог, разговоры за моей спиной возобновились.