"Илья Зверев. Второе апреля (Рассказы, повести и публицистика)" - читать интересную книгу автора

Между тучами и морем
гордо реет буревестник,
(сложное слово, между прочим, мы уже проходили)
черной молнии подобный.

Дочитав до конца, она сказала:
- Достаньте тетрадочки и запишите:1) чайки - интеллигенция, которая
не знает, к кому ей примкнуть; 2) гагары - существа, боящиеся переворота,
мещане; 3) волны - народные массы; 4) гром и молния - реакция, которая
пытается заглушить голос народа; 5) пингвины - буржуазия; 6) Горький --
буревестник революции. Записали? Положите ручки. Калижнюк, ответь нам: кто
такие чайки?
Коля лениво выбрался из-за парты, подумал, покряхтел:
- Ну, они, эти, ну, которые культурные...
- Ты хочешь сказать, интеллигенция? Правильно, садись.
Тут ей на глаза попалась Машка, которую прямо корчило от этого разбора.
- Гаврикова! - крикнула Людмила. - Ты что вертишься? Может быть,
тебе неинтересно?
Это был риторический вопрос (они это уже проходили, например у
Некрасова: "О Волга, колыбель моя, Любил ли кто тебя, как я?"). Риторические
вопросы задаются просто так, на них нет необходимости отвечать. Но класс
требовательно смотрел на Машку.
- Неинтересно! - сказала она именно таким голосом, каким в свое время
Галилео Галилей утверждал, что земля вертится.
- Может, тебе вообще в школу ходить неинтересно?
- Вообще интересно.
- Значит, только на мои уроки?
- Да.
Машка только молилась, чтоб Людмила не была дурой и не спрашивала об
этом остальных. Потому что тогда - страшно подумать, что начнется. Но
Людмила была...
- Может быть, вам всем неинтересно?
- Всем! - заорал класс. - Всем!
Людмила долго стучала портфелем по столу, но класс орал: "Всем!
Неинтересно! Всем! Неинтересно!" Прибежала Марья Ивановна, завуч.
- Что тут у вас происходит? - спросила она строго. Машка, считавшая
себя виноватой, сказала:
- Людмила Прохоровна спросила нас, интересно ли на ее уроках. А я
ответила...
- Мы ответили, - заорал класс - Мы все...
- Идите все сейчас же по домам. И снисхождения не ждите! За такое
хулиганство придется отвечать. - Она говорила строго, но как-то неуверенно,
многим показалось, что она не очень сочувствует Людмиле, а кричит просто
так, по должности. - Это позор всему классу, всему шестому "Б"! Докатились!
В скверике, напротив школы, провели летучее совещание.
- На что она сдалась, такая правда, от которой всем хуже? - сказал
Коля.
Это был риторический вопрос. Но ему ответили. Юра Фонарев ответил. Он
горел в цейтноте (до кино еще надо было забежать домой, забросить портфель,
выпросить денег), но уйти он не мог.