"Илья Зверев. Второе апреля (Рассказы, повести и публицистика)" - читать интересную книгу автора

Где-то я его видел на Атомной, этого молодца. Кажется, в реакторном
корпусе...
Конечно, ничего особенного, и в реакторном люди-человеки. А как-то
дико. Даже не в том смысле, что исключительно или, как у нас любят говорить,
"нетипично". Просто несовместимо, кричаще несовместимо: Атомная - и он!
Тут я вспомнил моего давнего приятеля Леву. Бодрый юноша с печальными
глазами, Лева был фоторепортером нашей газеты "Социалистический Донбасс". И,
мотаясь по заданиям редакции, он всегда таскал в кармане полосатый галстук с
навечно завязанным толстым узлом.
Лева надевал этот галстук "для стирания граней" на тех, кого
фотографировал. И рабочие, не имевшие привычки носить галстуки, покорно
подставляли шею. Думали: так надо,
Если посмотреть комплект газеты за пять лет - с сорок пятого па
пятидесятый, то там почти все знатные труженики полей и штреков, мартенов и
моря запечатлены в Левином полосатом галстуке.
- Так надо, - печально говорил Лева. - Это зримая черта.
... И, отправляясь в дорогу, я все боюсь, что он и у меня в кармане,
этот Левин галстук. Полосатый галстук с навечно завязанным узлам.
И еще одно. Мой друг-летчик сообщил мне такую историю.
Недавно в Ленинграде был устроен для командиров авиации семинар по
медицине. Целый цикл лекций - одна в терапевтической клинике, другая - в
хирургической, третья - в психиатрической. Профессор-психиатр
демонстрировал своих больных. И тут вышел один, серенький. А профессор
объяснил:
- Мания величия. Задавайте ему вопросы.
Летчики спросили, как его фамилия. Ожидали услышать: "Наполеон",
"Пушкин", "Гагарин". А он.ответил: "Я - товарищ Панькин". Спросили о роде
занятий. Ответил: "Заведующий Гатчинским трестом столовых". Спросили о
семейных делах, о погоде, о тресте. Он отвечал что-то до скукоты
обыкновенное. И летчики, уставшие изобретать вопросы, отпустили его, так
ничего и не поняв.
- Что же у него такое? - спросили они профессора.
- Мания величия. Типичнейшая. Он на самом деле буфетчик, а возомнил
себя заведующим.
- Значит, это у него предел мечтаний! - ужаснулся кто-то из летчиков.
И другие летчики от души пожалели беднягу, у которого такая мечта.

ТЕЧЕНИЕ ВРЕМЕНИ
Были когда-то такие стишки:

Это дело так же ново,
Как фамилия Смирнова.

Может быть, я их несколько перевираю - неважно. Но клянусь честью, я
действительно не могу понять, что во мне интересного и что я должен
рассказывать. А вещей, которые мне самому непонятны, я взял за правило не
делать. Вот так. Если вам угодно - задавайте вопросы.
И Смирнов даже поклонился со старомодной грацией, так не вязавшейся с
его синей спецовкой, испачканной смазочными маслами всех марок.
- Извольте, - повторил он тоном графа из пролеткультовской пьесы. --