"Н.Эдельман. Когда рухнет плотина" - читать интересную книгу автора

улыбнулся и пожал ему и Туру руки, пожалев, что наше начинание обернулось
такой неприятностью.
- Ничего, - сказал Эстес. - Я до "Девятки" все равно доберусь!
На углу у ЦУМа меня уже ждали. Точно такая машина, как говорилось в
описании - "мазда" цвета металлик. Из Японии, с рулем справа. В машине
сидели двое. Не скинхеды, каких я ожидал увидеть, а обыкновенные
пролетарские физиономии. Лет под тридцать, коротко стриженные. Я постучал в
стекло, и тот, что сидел за рулем, за какую-то долю секунды выскочил из
машины. Он был чуть выше меня ростом, неприветливые глаза, черный плащ, а
на руке красная повязка с белым кругом, в котором перекрещивались два
топора, образуя подобие свастики с двумя обломанными концами. Ребята с
такими эмблемами свободно разгуливали по улицам города, более того -
патрулировали вместе с милицией.
- Вы Шаверников? - буркнул он. - Садитесь.
Второй, сидевший на переднем левом сиденье, даже не обернулся.
Меня повезли на правый берег Бирюсы и на запад, в сторону знаменитого
"Каменного города" - причудливых скал посреди горной тайги. Свернули на
дорогу к горнолыжному подъемнику, проходившему по узкой долине речки Бузим,
где к самой трассе спускался голый склон кряжа с плоской верхушкой, на
которой лепились друг к другу дачные домики, и остановились на территории
одной из спортивных баз. Она была окружена глухим бетонным забором, и въезд
преграждали массивные ворота. Едва я вылез из машины, сидевшая на цепи
огромная овчарка бросилась ко мне с яростным лаем. Один из приставленных к
воротам охранников, такой же, как мои провожатые, бритый парень в черном
плаще с красной повязкой, пытался её утихомирить, но все время, пока меня
вели по двору, собака рвалась мне вслед.
По гремящему железному крылечку я попал в щитовой барак - "афганку",
и, пройдя чистенькими коридорами со стенами, обтянутыми пленкой под дуб,
очутился в кабинете у Курбатова.
Стены кабинета были увешаны плакатами в черно-красной гамме, на
котором повторялся мотив вскинутой в римском салюте руки. Их обилие
создавало не зловещее, а какое-то соцартовское впечатление, словно я
находился в кабинете инженера по технике безопасности. Сам Курбатов
восседал за письменным столом, заваленным папками, брошюрами и книгами;
среди их заглавий бросалась в глаза готическими буквами - "Mein Kampf".
Главный светлоярский фашист был поджарым, подтянутым, короткостриженным,
черная кожаная куртка смотрелась на нем как военный мундир. Я знал, что ему
лет под пятьдесят, но выглядел он не больше чем на сорок. Все в нем
производило впечатление застывшего рывка - острый подбородок, прямой
нордический нос, щетка светловатых волос, и даже черные очки, скрывавшие
глаза. При советской власти он числился андеграундным литератором, чуть ли
не самым знаменитым в Светлоярске, но прославился больше не сочинениями, а
эпатажными выходками, в том числе и сексуальными связями с женщинами,
мужчинами, несовершеннолетними и животными. Впрочем, не исключено, что
такие провокационные слухи распускал о нем КГБ.
Руку он мне подавать, к счастью, не стал - я бы не знал, что с этой
рукой делать.
Курбатов заговорил первым, не дожидаясь моих вопросов и даже
каких-либо формальных приветствий.
- Я знаю вас как человека умного, хотя явно пристрастного. В свою