"Марк Симович Ефетов. Письмо на панцире" - читать интересную книгу автора

вместе с ним делает. Одной рукой в тетрадке пишет, а другой Бемби своего на
коленях гладит".
Вита быстро вошла в комнату как была, в пальто, и со школьной сумкой,
чтобы не получилось, что она подслушивала. Бабушка тут же догнала ее:
- Что ж, детка, не разделась? К своему любимцу спешила? Правильно,
Виточка, он тут без тебя скучал, так скучал... Все ждал, когда его Виточка
из школы вернется.
- Не скучал он, бабушка.
- А ты почем знаешь?
- А вот и знаю.
- Ну тогда скажи почему?
- Бемби на фабрике сделали. Он мягкий, ласковый, а скучать не может.
Это только живые скучают. А он сделанный. Он же игрушка.
Почему взрослые думают, что если человек еще не взрослый, так он совсем
глупый и ничего не понимает? Это ж обидно. Нет, не все в жизни по правде.
Вот называют ее чудесной, а это неправда. Говорят: "Ложись спать - вот и
Бемби уже спать хочет", а Вита знает: ничего олененку не надо.
...Во втором классе Вита осталась без мамы. Ей тогда тоже пытались
всякое говорить - не по правде. А она-то видела - все заплаканные. Не
вернется мама из больницы. И вообще никогда больше не вернется. А есть ли на
свете что-нибудь страшнее, чем ни-ког-да? И думалось Вите, что зря ей дали
такое победное имя. Какие же у нее победы? Училась хорошо. Но разве жизнь в
одном ученье?
Когда мамы не стало, первый год и учиться не хотелось. Хотя и
ученье-то - книга для чтения и еще таблица умножения.
Эту таблицу умножения подарила Вите мама. Таблица - вот она перед ней,
расквадраченный лист картона. Вита иногда гладила эту таблицу умножения, и
мамины платья, которые так и висели в шкафу, и календарь школьника, который
мама подарила Вите еще в детском саду.
В этом календаре было две странички об Артеке, но Вита тогда ничего еще
не знала о нем.
Вита могла час, и два, и три сидеть молча и вспоминать маму. Ничего в
это время ей не хотелось: ни гулять, ни прыгать через скакалку. И классы,
что девочки расчертили мелом на асфальте, только раздражали ее. А ведь
раньше во всех играх Вита заводилой была. Теперь вся жизнь как бы
раскололась надвое: до мамы и после мамы.
Учиться все равно надо было. Во-первых, не хотелось, чтобы учительница
ей поблажку делала: "Ничего, Виточка, ты не волнуйся, в следующий раз
приготовишь". Противно это, когда тебя жалеют.
А потом папа просил, чтоб училась: "Ты же знаешь, Виточка, как бабушка
плоха. С кровати не поднимается. Только и радости у нее, если ты пятерку
принесешь".
Вита старалась.
Расплывались чернила в тетради от соленых капель, переписывала
испорченные страницы. Больше всего боялась, чтобы капли эти кто-нибудь не
увидел.
В четвертом классе Вита осталась вдвоем с папой. Не стало и бабушки.
Папа приходил с работы без четверти семь. А в половине седьмого Вита
уже ничего делать не могла: только на часы смотрела и к шагам на лестнице за
стенкой прислушивалась.