"Марина Ефиминюк. Второй шанс" - читать интересную книгу автора

на второй этаж, на мраморном полу чернел выложенный широкий круг с
перевернутым треугольником внутри - гербом семьи. На шее Филиппа болтался
медальон с подобным знаком. Вместе с истинным именем отметки фамилии вручали
каждому ведьмаку, когда в нем проявлялась сила, одаривавшая способностями. В
пустом помещении шаги разнеслись неприятным эхом, заставляя поторапливаться.
Дом выглядел понурым и расстроенным, и по собственному желанию открыл все
окна в гостиной, впустив в комнаты прохладу.
В библиотеке, горел единственный ночник, и комната с большими кожаными
диванами, пушистым ковром и бесконечными полками со старинными ведьмовскими
фолиантами, казалась утопленной в полумрак. Здесь собралась вся семья.
По кислым и скорбным выражениям на лицах родственников Филипп
догадался, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Его приход заставил
всех оглянуться, и в знак приветствия Филипп молча кивнул присутствующим,
вставая рядом с Заккери. Сводный брат, скрестив руки на груди, небрежно
привалился спиной к деревянным полкам с пыльными книгами, которые давно
никто не читал.
Ледышка Елизавета расположилась на диване, закинув ногу на ногу, и
отсутствующе изучала идеальный маникюр на пальчиках. Ее мать Роза,
откинувшись на кожаные подушки, дымила сигаретой, жеманно стряхивая пепел в
маленькую золотую пепельницу, инкрустированную драгоценными камнями.
Побрякушку ведьма носила у себя в кармане, а окурки в тайне высыпала в цветы
на подоконниках или же напольные вазы. Роза выглядела милой дамочкой без
возраста. Женщина всю свою жизнь находилась в одной поре - ей давали и
тридцать, и сорок пять лет. Причем, в обоих случаях не угадывали.
Снежана, зажатая на диване между родителями, нетерпеливо прикусывала
губку, похоже, семейное сборище сильно угнетало девочку. С каждым днем она
хорошела и расцветала, ее глаза становились ведьмовского синего цвета,
заменяя блеклую зелень радужки.
За огромным письменным столом, подпирая поникшую голову руками, отчего
виднелся лишь его светлый кудрявый затылок, сидел отчим. Аида со слезами на
глазах положила стареющие руки на ссутулившиеся плечи мужа. Мизансцена
маленького спектакля дополнялась стройной фигурой Макса, застывшей у черного
слепого окна.
Судя по горестной тишине, Хозяин семьи Лука, провалявшийся в больнице с
конца апреля, умер. Единственная, кто в этой комнате действительно скорбел о
нем, была Аида, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью и
привязанностью к суровому, скорому на расправу свекру. Весной у деда Вестича
неожиданно случился удар, парализовавший старика и приковавший к постели. К
сожалению, сила, охранявшая ведьмаков от несчастных случаев, не влияла на
обычные человеческие болезни и не могла исцелить. Из Макса, несомненно,
выйдет гениальный хирург, но он никогда не сможет залечить раны или ослабить
гипертонический кризис одним прикосновением руки.
- Первый раз сердце остановилось днем, - едва слышно сквозь зубы
пробормотал Заккери, не глядя на брата, - а пару часов назад все
закончилось. Ты все пропустил, Аида устроила показательное выступление и
закатила истерику. Как подружка?
- Нормально. - Отозвался Филипп, не спуская взгляда с бледного
горестного лица матери, неожиданно постаревшей на десяток лет. Он никогда не
видел, чтобы из ее идеальной прически выбился хотя бы волос, но сейчас
шевелюра торчала в разные стороны, и на длинную шею жалко свисали черные