"Марина Ефиминюк. Второй шанс" - читать интересную книгу автора

проигранном в прошлом марте, сейчас гоняла блондинка Елизавета.
Из тупичка, пряча самодовольную ухмылку, показался Заккери. По
красивому лицу с твердым подбородком и черными бровями, резко
контрастирующими со светлыми мокрыми волосами, стекали дождевые тонкие
ручейки, похожие на слезы.
- Макс, брат, - сочный голос Заккери напитался торжеством, как его
футболка льющей с неба водой, - сегодня я все равно не смогу уехать на двух
машинах, но завтра жду ключи.
Последняя летняя ночь подходила к концу.

* * *

- Не понимаю, что за профессия - философ? - Ворчал отец, пока я,
собираясь в настоящей панике, металась по квартире.
Пунктуальность не являлась моей добродетелью, с какой стороны не
посмотри. Выезжая на встречу за час, я обязательно попадала на нее через
два.
Кеды отыскались в ящике для обуви под горой туфель и отцовскими
резиновыми сапогами. Плащ найти не удалось. Жаль, одежда - не мобильный
телефон, и по ее номеру не возможно позвонить, чтобы выяснить
местонахождение.
- Папа... - Буркнула я сквозь зубы, смирившись с тем, что придется
надеть осеннюю куртку.
С момента поступления на философский факультет прошли почти три летних
месяца, а родитель отказывался понимать мой выбор. Впрочем, умом я тоже
отказывалась. После автомобильной катастрофы моя жизнь неслась по
неизвестному холодному течению, похожая на легкую одинокую щепку в бурных
потоках. Я так и не могла заставить себя вернуться в медицинский институт,
откуда забрала документы еще в мае.
Наверное, я слишком сильно ударилась головой о руль, практически не
получив других увечий, но после меня стали посещать видения. Яркие, четкие,
материальные картинки короткими вспышками рассказывали о грядущем. Так в
один из майских дней, накаченных бредом успокоительных лекарств и
больничными запахами, мне привиделся список имен студентов и название
факультета. Подавая документы в толпе вчерашних школьников, я чувствовала
себя старухой и искренне не понимала, что творю, но решила не разочаровывать
поселившихся во мне демонов. Когда сумасшедший слушает внутренний голос, то
становится философом поневоле.
- Костик, мы уже обсуждали это. - Мама оторвалась от документов и
осуждающе покосилась на отца через стеклышки лекторских очков. - Не
единожды.
Мамаша была готова согласиться на любой сумасшедший проект, памятуя о
днях моего безжизненного бездействия. Отец снова чтото буркнул под нос и
уткнулся в утреннюю газету.
Я глянула в зеркало, пытаясь пригладить торчащие соломой ярко-рыжие
волосы, но расческа оказалась бессильна. Прозрачная бледная кожа на
худеньком лице с острым подбородком, выступающими скулами и зелеными глазами
была покрыта веселыми сочными веснушками, даже на кончике носа имелась
парочка. Быть рыжей в черно-белом мире нелегко, но, глядя на моих рыжих
родителей, до странности похожих, будто брат с сестрой, становилось понятно,