"Игорь Ефимов. Метаполитика" - читать интересную книгу автора

внешнему принуждению, к утрате свободы. Но нам нет нужды проверять,
подлинными или поддельными каргами царства я-могу пользуется та или иная
индивидуальная воля, вводить какой-то критерий оценки. Там, где человеку
удалось убедить себя в свободе своих действий, там и простирается его
я-могу; где он начинает сомневаться, проявляет неуверенность, хочет испытать
на деле (могу или нет?), там ничейная полоса или спорная территория, из-за
которой при случае можно схватиться с пограничным не-могу. И здесь-то, в
этой готовности схватиться, затратить силы, время, здоровье, деньги и, может
быть, испытать боль поражения, пережить крушение надежд, и обнаруживается
разница в поведении людей, гораздо более существенная для нашего
исследования.
С какой энергией человек устремляется на расширение своего я-могу - вот
важнейшая характеристика его бытия в истории. Ибо только этой энергией
создавались города и дороги, потоки золота и товаров переносились за тысячи
километров, рушились и созидались троны, слово правды разносилось по всему
миру.
Покуда я только "хочу", мера моего хотения остается фактом моей
внутренней жизни - потенциальным, непроявленным, неизмеряемым. Но с того
момента, когда я начинаю добиваться желаемого, когда мои духовные и
физические силы приводятся волей в движение, когда люди и вещи вокруг меня
начинают поддаваться моим усилиям,- с этого момента мое хотение реализуется
в событие, в факт микроисторический и может быть с известной долей
приближения оценено количественно: больше - меньше, сильнее - слабее.
Энергию, с которой люди устремляются на преодоление преград, стоящих на
пути к достижению цели, договоримся называть энергией осуществления свободы.
Свободы - потому что расширение я-могу есть расширение сферы моей
свободы.
Свободы - еще и потому, что энергия любой человеческой деятельности
неизбежно возрастает, когда человек уверен, что предается ей свободно, и
спадает, когда принуждение становится очевидным. Общеизвестно, что труд
раба - самый непроизводительный, но дайте ему каплю свободы - долю в урожае,
оброк вместо барщины - и он с того же поля соберет вдвое больше;
использовать раба в качестве солдата так никому и не удалось, но армии
восставших рабов были грозной военной, силой. И наоборот, там, где человек
абсолютно свободен, то есть в игре - спортивной, охотничьей, рыболовной,- он
готов затрачивать такое количество энергии, времени, сил, преодолевать
усталость, терпеть лишения, что становится ясно: ни тряпочный вымпел, ни
несколько рыбешек не могут служить сами по себе достаточным стимулом; здесь
потребность осуществления свободы являет себя в чистом и бескорыстном виде.
Если два человека вышли поутру косить, то к вечеру мы сможем сказать
про одного: этот накосил больше, он трудолюбивей, сноровистей. Если двое
подрались, то мы скажем про победившего: он сильнее, ловчее, смелее. Если
две лодки вышли в бурное море и одна перевернулась, а другая доплыла, мы
скажем: ею управлял настоящий моряк.
Но в более общем виде можно сказать: один явил большую энергию
осуществления свободы.
Все эпитеты, годные для характеристики отдельного человека, окажутся
неприменимыми, когда речь пойдет о движении людских масс. Поэтому, если
где-то на исторической арене нам явятся два народа, живущих рядом, и мы
увидим, что у одного земля цветет и плодоносит, а у другого сохнет и хиреет,