"Игорь Ефимов. Архивы Страшного суда" - читать интересную книгу автора

- Записал? Пойдешь прямо сейчас? Тогда положи ручку. Открой нижний
ящик. До конца, до конца. Открыл? Достань "роланда". Только умоляю - не
обманывай меня. Можешь издеваться, можешь называть старой истеричкой, можешь
злиться, но только сделай, как я прошу. Все как положено: расстегни рубашку,
надень на шею, выведи антенну. Бог! Сам Бог Отец тебя покарает - наш
общий, - если попробуешь обмануть. Ты слышишь? Наденешь? Не обманешь?
Улыбаясь и качая головой, он извлек из ящика "роланда" - портативный
приборчик в форме медальона, украшенный изображением старинного рога.
- Ну успокойся, конечно, о чем разговор, - приговаривал он, запихивая
медальон на грудь, ежась от металлического холодка, просовывая кончик
антенны сквозь пуговицы рубашки, цепляя его изнутри к булавке галстука.
Инструкция требовала в случае серьезной опасности дернуть за булавку: при
этом что-то срабатывало внутри медальона, и он начинал слать радиосигналы о
помощи. Но кому?
Цимкера подмывало порой попробовать и посмотреть, что из этого выйдет.
("Ах, извините, ложная тревога, сдали нервы, мне показалось, что эта
цветочница собиралась задушить меня своими фиалками".) Когда-нибудь надо
будет попробовать. Но не сегодня. Сегодня что-то такое было в голосе
Сильваны, на что карающий Бог Отец действительно мог откликнуться.

3

Нет, римское ненастье до Вены еще не добралось. Желтые деревья по
берегам канала стояли тихо, как в оранжерее, и такой же
оранжерейно-стеклянной была серая пелена на небе. На новом торте в витрине
кондитерской мерцала клумбочка из засахаренных фруктов. Кольцевой трамвай
зашипел дверями, терпеливо подождал неторопливую пожилую модницу в потертых
лисьих мехах, сглотнул ее, тронулся дальше.
Цимкер дошел до Шоттенринга, остановился у перекрестка. Знакомый
араб-газетчик, как всегда, зазывно улыбнулся, и Цимкер, как всегда, купил у
него газету, приплатив несколько пфеннигов. Зажегся зеленый для пешеходов.
Араб, подняв пачку над головой, пошел вдоль шеренги притормаживающих машин.
Его оранжевый жилет светился так, будто в него был завернут еще один
светофор. Женская рука мелькнула в приспущенном окне, и газетчик метнулся к
ней, замахиваясь газетой, как сачком на редкую бабочку.
Штурвал и флаги в окне, медные иллюминаторы - кафе в стиле старинного
парусника. Еще одна кондитерская. Дешевая распродажа бананов прямо на улице.
Табачная лавка. Дальше начинался замок из красного кирпича, занимавший целый
квартал, - полицейское управление. Двое дежурных громко переговаривались у
входа. По отдельности Цимкер довольно легко переносил эти две вещи - зеленую
форму и немецкую речь, - но вместе... Никакие самоуговоры - вот к ним-то и
побежишь искать защиты от улыбающегося араба, австрийцы не немцы, тоже от
них натерпелись - не помогали. Сорокалетней давности инстинкт подминал
всякую логику.
Гостиница на Туркенштрассе оказалась довольно чистенькой, но что-то
было в характере этой подчеркнутой чистоты, чему подошло бы объявление над
окошком портье: "Мы принимаем в уплату только последние деньги". Взгляд
хозяйки прошелся по Цимкеру, словно отщелкивая вопросы невидимой анкеты, -
шляпа? пальто? запах? зонт? стрижка? ботинки? - и, исключив его из категории
возможных постояльцев, затеплился вопросительной улыбкой.