"Юрий Константинович Ефремов. Тропами горного Черноморья (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора

С каждого мыса все в новых и новых поворотах распахиваются морские дали
в рамах из кипарисов, и хочется крикнуть водителю: "Останови! Разве можно
так мчаться?" Ведь каждой из этих картин любовался бы часами...
Еще не было автострад, еще в редких коттеджах размещались здравницы. Но
уже и тогда этот край называли Русской Ривьерой, любили его. Именно эта
любовь и помогла превратить его позже в тот мир комфорта, света и радости,
каким стали сейчас окрестности Сочи. А тогда, в начале тридцатых годов, у
Сочи было еще все впереди...
Миновали скромную, совсем провинциальную Хосту. За речкой Кудепстой
почему-то окончились горы, и автобус катился по плоской равнине. Стрелки у
стыка дорог показали: направо - на большой мост через Мзымту - дорога в
Абхазию, а налево - вверх по Мзымте к горам - в Красную Поляну, Автобус
свернул налево.
Дорогу опять обступили лесистые склоны, местами поселки, утопающие в
садах, виноградники, поля кукурузы и табака. Какие-то южные смуглые и
узколицые люди - армяне ли, греки ли - трудились на усадьбах. К машине
подбегали черноглазые остроносые ребятишки - продавали виноград и мацони -
кавказский варенец. То и дело попадались козы и долговязые, темные, худые
свиньи - думалось, зачем только таких держат - ведь от них ни жиру, ни мяса.
На шеях у свиней болтались треугольные деревянные хомутики. О нижние планки
животные спотыкались, так близко это неудобное сооружение подступало к
передним ногам.
Автобус мчался дальше. Теперь с поворотов дороги виднелось уже не море,
а приветливая долина Мзымты с пенящейся голубовато-зеленой полосой реки.
Впереди же, в горах, было сумрачно и негостеприимно. При виде насупившихся
облаков, залегших на высоких хребтах, становилось чуть-чуть жаль
расставаться с лучезарным прибрежьем.
Шоссе ушло от реки, забралось на один из предгорных кряжей, с которого
вдруг открылась панорама соседних
долин чуть ли не до Сочи, потом вновь спустилось к реке, миновав горную
деревушку Голицынку. И вот тут-то началось нечто новое, большое, пугающее.
Все уже долина, все круче склон, в который врубилась карнизом дорога.
Вот и вовсе отвесами встали скалы, ограждающие ее слева, и совсем обрывистым
стал спуск к белопенной Мзымте направо. Шоссе балконом повисло над кручами
метров тридцать, а может быть и сто, глубиною - как страшно сорваться!
Пассажиры на поворотах успевают лишь вскрикивать. Река бесится на дне
серокаменной теснины, а над головами взметнулись утесы, наверное, на сотни
метров высоты. Среди них есть и вовсе нависшие, такие же, как на
Военно-Грузинской дороге (в Дарьяле их недаром прозвали "Пронеси господи").
И сколько при этом зелени лепится по самым крутым стенам! Как, даже в
этой страшной расщелине, щедра своей свежестью черноморская природа!
Тупик. Скалы сблизились и как будто поглотили шоссе. Виден только узкий
отвесный расщеп, а внизу, под навесами, клокочущие стремнины Мзымты. Но
автобус выносит нас к гроту, мелькает какой-то памятник, включаются фары, и
мы... в туннеле. Я почему-то считал, что туннели бывают только
железнодорожные. В открытом автобусе туннель особенно впечатляет: потолок
нависает над головой сырой громадой щербатых камней, и словно чувствуешь их
миллионотонную тяжесть.
Выше туннеля тянется все то же ущелье. Остановиться бы, застыть,
любуясь могуществом гор. Насколько эти виды значительнее райских пейзажей с