"Сергей Эфрон. Автобиография. Записки добробольца " - читать интересную книгу автора

- Идите, С. Я., подремать в Манеж. Мы постоим.
Через минуту, подняв воротник, дремлю, прижавшись к шершавому плечу
соседа.
Наши торопливо строятся. - Куда идем?
- На телефонную станцию.[26]
Опять грузовик. Опять - плечо к плечу. Впереди - наш разведывательный
Форд, позади - небольшой автомобиль с пулеметом.
Охотный. Влево - пустая Тверская. Но мы знаем, что все дома и крыши
заняты большевиками. Вправо, в воротах, за углами - жмутся юнкера, по два,
по три - наши передовые дозоры.
На Театральной площади, из Метрополя юнкера кричат:
- Ни пуха, ни пера!
Едем дальше.
Вот и Лубянская площадь. На углу сгружаемся, рассыпаемся в цепь и
начинаем продвигаться по направлению к Мясницкой. Противника не видно. Но,
невидимый, он обстреливает нас с крыш, из чердачных окон и, чорт знает, еще
откуда. Сухо и гадко хлопают пули по штукатурке и камню. Один падает.
Другой, согнувшись, бежит за угол к автомобилям. На фланге трещит наш
"Максим", обстреливающий вход на Мясницкую.
Стрельба тише... Стихает.
До нас, верно, здесь была жестокая стычка. За углом Мясницкой, на
спине, с разбитой головой ~ тело прапорщика. Под головой - невысохшая лужа
черной крови. Немного поодаль, ничком, уткнувшись лицом в мостовую, -
солдат.
Часть офицеров идет к телефонной станции, сворачивая в Милютинский пер.
(там отсиживаются юнкера), я с остальными продвигаюсь по Мясницкой.
Устанавливаем пулемет. Мы знаем, что в почтамте засели солдаты 56 полка (мой
полк).[27] У почтамта чернеет толпа. - Разойтись! Стрелять будем!
- Мы мирные! Не стреляйте! - Мирным, нужно по домам сидеть! Но верно,
действительно, мирные - винтовок не видно.
Долго чего-то ждем. У меня после двух бессонных ночей глаза слипаются.
Сажусь на приступенке у дверей какого-то банка и мгновенно засыпаю. Кто-то
осторожно теребит за плечо. Открываю глаза - передо мною бородатое лицо
швейцара.
- Г-дин офицер, не погнушайтесь зайти к нам чайку откушать. Видно,
умаялись. Чаек-то подкрепит.
Благодарю бородача и захожу с ним в банк. Забегая вперед, ведет меня в
свою комнату. Крошечная каморка вся увешана картинами. В центре - портрет
государя с наследником.
Суетливая, сухонькая женщина, верно жена, приносит сияющий, пузатый
самовар.
- Милости просим, пожалуйста, садитесь. Господи, и лица-то на вас нет!
Должно, страсть, как замаялись. Вот вам стаканчик. Сахару, не взыщите, мало.
И хлеба, простите, нет. Вот баранки. Баранок-то, слава Богу, закупили, жена
догадалась, и жуем понемногу.
Жена швейцара молчит, - лишь сокрушенно вздыхает, подперев щеку
ладонью.
Обжигаясь, залпом выпиваю чай. Благодарю, прощаюсь. Швейцариха сует мне
вязанку баранок:
- Своих товарищей угостите. Если время есть, - пусть зайдут к нам