"Виктор Егоров. Заложник (Повесть) " - читать интересную книгу автора

изрядно, и тем, что начало следствия было не слишком обнадеживающим.
Сын семиреченского казака, прирожденного следопыта и страстного
поклонника сокольской гимнастики, Волков пошел в отца, как говорится, и
статью и привычками, так что на юрфаке прославился как гиревик и борец. Он и
в органы-то был приглашен по рекомендации одного из своих товарищей по
республиканской сборной, в большей своей части укомплектованной динамовцами.
Но хотя именно спортивные навыки в наибольшей мере способствовали всем
успехам Анатолия Максимовича на служебном поприще, в том числе и тем,
которые требовали отнюдь не голой силы, а сообразительности, быстроты
реакции, внимания, находчивости, недовольный собой, он не мог быть по
отношению к самому себе справедливым и скакал молча, нахлестывая уже
взмокшего жеребца.


ГЛАВА III. ОЧЕНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ СЛУЖБА

Прогрохотав колесами по стыкам станционных стрелок, поезд набирал ход.
Осталась позади долина Куры. Террасы, выстланные выгоревшим покровом осенних
трав, постепенно повышаясь, стали уходить на север к самому горизонту. А
где-то далеко, уже за его волнистой линией, проступали в предвечерней дымке
сизые угловатые очертания вершин и облачно-белые шапки снегов Кавказского
хребта.
Анатолий Максимович, известный в управлении своей деловитой
методичностью, на остановке накупил газет и теперь прочно погрузился в
чтение телеграмм ТАСС. Юсуф молча сидел, глядя в окно, за которым
промелькали знакомые места - родина отца. Юсуф не был здесь с раннего
детства. Он вспоминал о судьбе отца - рабочего нефтяных промыслов. Мешади
Самед, искалеченный приводом в мастерской и вышвырнутый владельцами без
копейки пособия, несмотря на увечье, трудился до конца своих дней. Он
никогда не пытался понять, почему так жестоко обошелся с ним единоверец -
промысел принадлежал известному нефтяному магнату Тагиеву, - но не роптал на
судьбу.
Товарищи собрали немного денег, собирали тайком - в 1911 году это было
делом рискованным, того и гляди попадешь в черный список, а то не мудрено
угодить и в тюрьму. Мешади Самед перебрался в Баку, оборудовал маленькую
слесарную мастерскую и зажил обычной жизнью городского ремесленника.
Юсуф родился за год до всех этих событий и хорошо помнил до уголков
прокопченный полуподвал, верстак, заваленный рухлядью, вечное гудение
паяльной лампы, большую жестяную вывеску мастерской. Эта вывеска была,
пожалуй, одним из самых ярких воспоминаний его детства, потому что
рассматривал он ее часто и подолгу. На бледно-голубом фоне из-под кривобоких
керосинок, кувшинов с носиками, похожими на лебединые шеи, и пузатых
купеческих замков проступали кисти винограда, румяные лепешки, шампуры с
аппетитным шашлыком. Вывеска прежде украшала вход в какой-то духан, а потом
была переделана художником из спившихся семинаристов.
Доходы от мастерской были более чем скромными, соседи именовали ее
владельца "почтенным Мешади Самедом" больше из вежливости. Но как бы то ни
было, четверых детей он вырастил и даже, осуществив свою давнюю мечту,
послал старшего сына в духовную школу - медресе. Но долго проучиться Юсуфу
не пришлось.