"Н.Я.Эйдельман. Первый декабрист" - читать интересную книгу автора

И в последней фразе ключевое словечко - "уже". Раньше, лет 250 назад,
во Франции была Варфоломеевская ночь и прочее: российский майор-поэт в 1822
году тоже надеется, что султанские зверства и беззакония - уже не в наших
нравах". Надеется, но не уверен...

* * *

Итак, на исходе первой четверти XIX века в цивилизующейся Российской
империи, на одной из ее окраин, в Кишиневе, случается история, которую
считаем и самой обычной и совершенно необыкновенной.
С 6 февраля 1822 года майор Раевский становится незримым братом по
судьбе тех миллионов, что в разные века, в разных странах не избежали
тюрьмы.
"Сколько же лет заключения вмещают в себя 1957 лет от рождества
Христова!" - шутил (в соответствующем году) польский острослов Станислав Ежи
Лец.
"Тюрьма что могила: всякому место найдется".


Отцы против детей

"Наш Инзушко... отстаивал тебя горою... Но из последних слов
Сабанеева я ясно уразумел, что ему приказано, что ничего открыть нельзя,
пока ты не арестован.
- Спасибо... - сказал я Пушкину. - Что будет, то будет".
Раевский просит француженку-гадалку предсказать судьбу:
"Пики падали на моего короля. Кончилось на том, что мне предстояли
чрезвычайное огорчение, несчастная дорога и неизвестная отдаленная
будущность...
Возвратись домой, я лег и уснул покойно. Я встал рано поутру,
приказал затопить печь. Перебрал наскоро все свои бумаги и все, что нашел
излишним, сжег...
Дрожки остановились у моих дверей. Я не успел взглянуть в окно, а
адъютант генерала Сабанеева, гвардии подполковник Радич, был уже в моей
комнате.
- Генерал просил вас к себе, - сказал он мне вместо доброго утра.
- Хорошо, я буду!
- Но, может быть, у вас дрожек нету, он прислал дрожки.
- Очень хорошо. Я оденусь.
Я приказал арнауту подать трубку и позвать человека одеваться.
Разговаривать с адъютантом о генерале было бы неуместно, хотя Радич был
человек простой и добросовестный. Я оделся, сел с ним вместе на дрожки и
поехал.
Этот роковой час 12-й решил участь всей остальной жизни моей. Мне
был 27-й год".

* * *

В описанных сценах на стороне арестуемого действуют Александр Сергеевич
Пушкин, а также столь известный нам по биографии поэта генерал Инзов, "наш