"Н.Я.Эйдельман. Тайные корреспонденты "Полярной звезды"" - читать интересную книгу автора

распорядился шефу жандармов Орлову: "Призови. Вразуми. Отпусти";
- или как с другим славянофилом, Хомяковым, которому московский
генерал-губернатор передал приказ Николая сбрить бороду и не писать стихов.
"А матушке (читать стихи) можно?" - спросил Хомяков. "Можно, но только с
осторожностью", - ответил губернатор2;
- или как с И. С. Тургеневым, сосланным в деревню за несколько "лишних
слов" в некрологе Гоголя3.
"Горьким словом моим посмеюся", - написано на могиле Гоголя.
"Где не погибло слово, там и дело еще не погибло", - напишет Герцен.
Замысел Вольной типографии может показаться простым и естественно
вытекающим из истории русского просвещения за сто предшествовавших лет, в
течение которых власть пресекала Новикова, Радищева, Пушкина, декабристов,
Лермонтова, наконец, самого Герцена.
Издавна в обход отечественной цензуры кое-что печаталось за границей и
импортировалось как контрабандный товар. По словам Герцена, "до 1848 г.
русская цензура была крута, но все-таки терпима. После 1848 года там уже
нельзя было печатать ничего, что мог бы сказать честный человек".
Однако простота идеи - печатать за границей - была иллюзорной.
Особых организационных затруднений, правда, не было: Герцен, располагая
достаточными средствами, сумел при помощи польских эмигрантов за несколько
месяцев найти все необходимое для типографии: станок, помещение, русский
шрифт. О продаже и рассылке готовой продукции он договорился с солидной
лондонской книготорговой фирмой Н. Трюбнера и с некоторыми другими
европейскими фирмами (А. Франк - в Париже, Ф. Шнейдер - в Берлине, Вагнер и
Брокгауз - в Лейпциге, Гофман и Кампе - в Гамбурге).
За границей Герцен познакомился и близко сошелся со многими
замечательными деятелями европейской демократии - Кошутом, Маццини,
Гарибальди, Виктором Гюго, Прудоном, Мишле и другими - и мог рассчитывать на
их содействие и помощь.
Наконец, сам Герцен был в расцвете таланта, полон энергии, желания
работать: "За утрату многого искусившаяся мысль стала зрелее, мало верований
осталось, но оставшиеся - прочны..."
Все только что перечисленное было "активом" Вольной печати. К "пассиву"
же относилось в сущности только одно обстоятельство - связь с Россией. С
самого начала весь смысл Вольной типографии заключался в формуле "Россия -
Лондон - Россия", которую Герцен понимал примерно так:
- из России все, кто хотят, но не могут свободно говорить, будут писать
и посылать корреспонденции;
- в Лондоне рукописное сделают печатным; напечатанные корреспонденции
вместе с новыми сочинениями самого Герцена нелегально возвратятся в Россию,
где их прочтут, снова напишут в Лондон - и цикл возобновится!
Цикл, однако, не начинался. Россия не отзывалась. Николай I слишком
всех запугал. К тому же начиналась Крымская война.
Половина всех сохранившихся писем Герцена за 1853-1856 гг. (184 из 368)
адресована в Париж Марии Каспаровне Рейхель, близкому другу Герцена, его
семьи и оставшихся в России друзей. Через М. К. Рейхель, не вызывавшую
подозрения у русской полиции, Герцен переписывался с родиной. Из этих писем
мы узнаем, что он считал отправку корреспонденций из России и получение там
вольных листков и брошюр делом вполне осуществимым:
"Литературные посылки идут преправильно в Одессу, в Малороссию и оттуда