"Н.Я.Эйдельман. Последний летописец" - читать интересную книгу автора

особенно Николая, "хромого Тургенева", будущего известного декабриста и
одного из тех, кто столь же много спорил с Карамзиным, сколь уважал его...
Наконец, литературно-философское Дружеское общество (название говорит
само за себя: наука и словесность неотделимы от дружества, нравственности,
"внутреннего просвещения"). Здесь признанным лидером был славный Николай
Иванович Новиков, зажигавший "молодых любословов" огнем просветительства и
духовного обновления, "мистической мудрости". Племянник И. И. Дмитриева,
очевидно со слов дяди, запишет, что в конце концов "Карамзин оставил
общество Новикова, не найдя той цели, что искал".
И снова - одна строка вместо целой важной биографической главы. Да,
Карамзин приходил в дом Новикова, что на углу Лубянки и Мясницкой. Приходил
за целью, то есть сам искал ее. И не согласился с их целью, но укрепился в
уверенности, что цель должна быть. Он своим путем пошел, и они огорчатся,
конечно, а следовало бы им радоваться: молодой литератор испытал себя - и
благодаря тому, что к ним зашел, и оттого, что вышел. Он всегда будет ценить
возвышенное, духовное просвещение, но избежит масонско-мистического тумана и
сохранит свой ясный, здоровый, чуть иронический взгляд для лучших дел жизни.

Хотел писать я много
О том, как человеку
Себя счастливым сделать
И мудрым быть в сей жизни.
Но ах! Мне надлежало
Тотчас себе признаться,
Что дух сих философов
Во мне не обитает;
Что я того не знаю,
О чем писать намерен, -
Вздохнув, перо я бросил.

"Отъезжает за границу поручик Николай Карамзин" ("Московские
ведомости", 25.IV.1789 г.).

"Простите! Будьте здоровы, спокойны и воображайте себе странствующего
друга вашего рыцарем веселого образа!"
Рига - Кенигсберг - Берлин - Дрезден - Веймар - Швейцария - Париж -
Лондон - Петербург.
На время путешествия "я лишил себя ужина и на эти деньги (за границею
книги дешевые) накупил множество книг. Таким образом, я чувствовал себя
здравее и возвратился домой с библиотекою".
Из "Писем русского путешественника":
"Признаться, сердце мое не может одобрить тона, в котором господа
берлинцы пишут. Где искать терпимости, если самые философы, самые
просветители - а они так себя называют - оказывают столько ненависти к тем,
которые думают не так, как они? Тот есть для меня истинный Философ, кто со
всеми может ужиться в мире; кто любит и несогласных с его образом мыслей.
Должно показывать заблуждения разума человеческого с благородным жаром, но
без злобы".
"Угодно ли вам видеть кишки св. Бонифация, которые хранятся в церкви
св. Иоанна, - спросил у меня с важным видом наемный слуга. - Нет, друг